Книга Резервация "Восток" - Сергей Извольский

стойкой, обтягивающие белые бриджи, высокие черные сапоги до колен.

Мундир классический, но заметно учитывающий женские анатомические особенности, отчего выглядел вполне современно. Знаков отличий на мундире не было, кроме одного — на рукаве у императрицы красовался шеврон с четырехлучевой звездой.

— Я почетный ректор школы «Аврора», — пояснила императрица, заметив мой изучающий взгляд. — Пойдем.

Вместе с ней, идя уже не под руку, мы вышли из номера и направились к выходу из здания. Уже не безлюдного, но людей вокруг было совсем немного. Несмотря на внешнюю их незаинтересованность, я прекрасно чувствовал на себе всеобщее внимание.

Едва выйдя через главный вход, мы сели в уже ожидающую нас машину, которая поехала сразу за ворота. Но ехали недолго: покинув остров с гимназией имени Пахтусова проехали через круговую площадь с четырехлучевой звездой и заехали в ворота школы «Аврора».

Когда машина медленно покатила по брусчатке, я с интересом оглядывался по сторонам. Императорская высше-магическая школа «Аврора» разительно отличалась от Арктической гимназии: если на острове Ягры среди северной природы воцарился сверкающий голубым неоном хай-тек, создавая впечатление приземлившейся эскадры космических кораблей, то здесь — на другом берегу, бал правил античный стиль.

Широкие улицы и впечатляющие дворцы, колоннады и амфитеатры, внешний облик и антураж делал похожим школу на центр старых городов римской империи в блеске своего могущества. Машина вскоре привезла нас на главную площадь внушительной территории школы, к широкому — как у Казанского собора, крыльцу самого настоящего дворца.

Покинув машину, мы вместе с императрицей зашли в широкий и светлый, а главное совершенно безлюдный атриум. Всех людей похоже отсюда заранее удалили. Вдвоем с императрицей Ольгой мы шли по пустому дворцу, по череде анфилад и крытых галерей. Я даже почувствовал себя словно на обзорной экскурсии. Проходящей, правда, в полном молчании.

Вскоре мы оказались в широком коридоре, по обеим стенам которого были развешены ростовые портреты самых разных людей. Самых разных девушек, вернее — ни одного мужчины не видно. Я это понял не сразу, потому что практически все портреты выполнены в одном стиле. Лишь единицы девушек на портретах в платьях или мантиях, большинство же изображены в мундирах. В том же стиле, что и наряд почетного ректора сейчас на императрице. Современные (подчеркивающие женственность) мундиры с печатью старины, стилизованные под наряды восемнадцатого века.

Подписей ни под одним из портретов не было. Но как понимаю, судя по возрасту и иногда изображенным на портретах регалиям, вижу я сейчас лучших выпускниц школы.

— Это галерея лучших учениц каждого года выпуска с момента основания школы «Аврора», — неожиданно нарушила императрица долгое молчание.

Произнесла она это как раз в тот момент, когда мы проходили мимо ее портрета. Массивная рама картины была подсвечена едва заметным лиловым сиянием, так что я догадался, что это признак принадлежности к факультету ментальной магии. Подобных лиловых подсветок, кстати, в галереи было совсем немного, в основном преобладало синее и голубое свечение. Вскоре мы с императрицей, по ее жесту, остановились у очередного портрета.

— Принцесса Елизавета Брауншвейг-Мекленбург-Романова, — сообщила мне императрица Ольга. — Супруга нашего президента Сергея Александровича Николаева.

Постояли немного, вдвоем глядя на портрет юной девушки, изображенной в античном портике в саду среди сиреней.

— У нее недавно были все возможности занять трон Российской Империи. Но она отказалась от короны в мою пользу, — неожиданно прокомментировала ее императорское величество.

Сразу после этого сделав приглашающее движение, императрица пошла дальше. Пройдя с десяток портретов с голубым и синим сиянием, мы подошли к очередному, подсвеченному лиловым отсветом.

— Саюми Кодзима. Лучшая выпускница школы «Аврора». Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год, факультет ментальной магии. Ты знаешь, почему нашего государя императора называют Миротворцем? — вдруг совершенно невпопад спросила ее императорское величество.

— Нет.

— Как у тебя в общем с историей?

— Ничего не вспомнил, мало что восстановил в памяти.

— В семнадцатом году… в семнадцатом году двадцатого века, была совершена неудачная попытка государственного переворота: заговорщики попытались добиться отречения от императора Николая. Он был очень мягким правителем, тогда дело закончилось всего лишь самоубийством одного великого князя и парой виселиц для армейских генералов. Вышло совсем неубедительно: великих князей, как и их амбиций, уже тогда было слишком много. Николая убили в двадцать шестом. Сразу началась смута, перешедшая в гражданскую войну. Федерализация как компромисс в попытке избежать большой крови, грядущая потеря статуса великой державы… У России тогда, сразу после окончания Великой войны, почти не было одаренных. Страна покатилась прямо в ад, великая победа в великой войне грозила обернуться великим поражением. Но волей Господа у нас появился новый государь — император Александр. А у государя были мы, Дом Мекленбургов — первые из владеющих даром, кто присягнул ему на верность.

Императрица говорила не глядя на меня, смотрела она только на девушку на портрете.

— Реставрация монархии, создание Конфедерации на обломках возрождающейся Империи, собирание «исконных земель русских» — от Японского архипелага до Ольденбургского герцогства на берегах Рейна… Это все было после, а сначала в России кардинально сократилось количество амбициозных людей у подножия трона. Тех, кому жажда власти слишком застилала ум, и тех, кто был готов поменять величие страны на собственное личное благополучие в роли туземного администратора. Государь тогда буквально утопил Петербург в крови, об этом до сих пор даже шепотом боятся говорить. И ни у кого никогда не возникало ни капли сомнений, что государь способен легко уничтожить и извести под корень всех, кто хочет развала и гибели России. Ни у кого не было сомнений, — повторила Ольга. — Но никто и никогда не смог бы даже в мыслях предположить, что государь может изменить императрице. Никто и никогда, — повторила ее императорское величество, после чего впервые за время долгого монолога посмотрела на меня. — Наш государь Повелитель молний. Саюми — могущественная менталистка, чей потенциал развития возможно даже не уступал моему. Но она добровольно отказалась от своего дара перед самым рождением ребенка и погасила Источник. Никто тогда так и не понял, зачем она это сделала, а сама она никому ничего объяснять не желала. Ее дочь, Сати Александрова, появилась на свет без малейшей магической искры. Это был совершенно обычный ребенок.

Постояли у портрета еще немного, помолчали. Я, в принципе, уже понял все. Все — в смысле хронологию событий. Не понимал я мотивы действующих лиц в прошлом, и не понимал перспективы момента настоящего. И это меня сейчас интересовало больше всего.

— Зачем мы здесь? — спросил я у императрицы.

— Потому что, во-первых, после твоего рассказа о призрачном волке я догадалась почему государь сделал то, чего от него никто и никогда не ожидал.

— Во-вторых?

— А во-вторых, Дмитрий, нам с тобой надо обсудить множество важных вопросов. Кому из нас с тобой жить и править миром, а кому умереть, например. Как ты, не против побеседовать откровенно на эту тему?

Глава 3

«Как ты, не против побеседовать откровенно на эту тему?» — прозвучал эхом вопрос, когда глаза императрицы вдруг засияли ровным фиолетово-лиловым отсветом.

— Всегда готов.

— Тогда пойдем, — произнесла императрица, беря меня за руку.

Как только она меня коснулась, на несколько мгновений возникло ощущение полета в серой пелене, после чего я вновь осознал себя стоящим на застекленной террасе, выдающейся далеко вперед над каменистым побережьем северного моря. Едва восприятие себя и окружающей действительности пришло в норму, сразу оглянулся.

Вокруг уже виденный ранее скалистый пейзаж с массивными многочисленными ветряками и цветущим городом под куполами. Но в этот раз рядом не было Альбины и призрачного волка. Впрочем, в прошлый раз здесь волк тоже не сразу появился.

— В этот раз не появится, я учла совершенную по незнанию ошибку, — произнесла императрица Ольга.

Она сейчас стояла со мной рядом держа за руку — также, как держала только что в коридоре галереи портретов в школе «Аврора»; похоже, делала она это для большего контроля перемещения. Как раз сейчас, кстати, стоило только мне об этом подумать, императрица мою руку отпустила.

— Пойдем, — приглашающим жестом она поманила меня за собой.

Покинув террасу, мы двинулись вдоль аккуратных бассейнов в ярком тропическом саду. Я с интересом осматривался вокруг, спутница это заметила и заговорила, поясняя.

— Мы сейчас в созданной мною для тебя ловушке сознания.