Книга Дом горячих сердец - Оливия Вильденштейн

Кахола звучит так низко и хрипло, что в нём даже слышатся ноты печали, но я, должно быть, неправильно истолковала его эмоцию, потому что этот мужчина не способен плакать так же, как я не способна пролезть в эти крошечные щели в камне.

Хотя я могла бы попробовать.

«Хорошо, что предупредила».

Прищурившись, я смотрю на Лоркана и сжимаю руку Сиб.

— Иди. Со мной всё будет в порядке.

Она и Фибус колеблются, но в итоге всё-таки устремляются в сторону огромных дверей, которые Коннор закрывает за ними, и помещение пустеет.

Лоркан кладёт руку на плечо Кахолу, заставив огромного мужчину вздрогнуть, после чего кивает на лавку, стоящую напротив меня. Не сводя глаз с моего лица, он обходит стол и так тяжело опускается на своё место, что дерево стонет.

Когда Лоркан садится на то место, где до этого сидел Фибус, мой желудок начинает урчать. И хотя запах еды кажется очень соблазнительным, я не думаю, что смогу что-нибудь проглотить. Кроме вина. Которое, вероятно, хорошо пойдёт. И поможет мне.

Я протягиваю руку к кувшину, но Лоркан опережает меня и наливает темного забродившего напитка в кубок, стоящий передо мной, после чего наполняет бокал для моего отца.

Я пью, а мой отец всё смотрит и смотрит на меня, словно я самое необычное существо, которое он когда-либо видел.

— Я думал, что ты умерла в ту ночь, когда Регио и его армия устроили нам засаду в храме Исолакуори. Я слышал, как генерал сказал…

Он закрывает глаза.

— Я слышал, как он сказал Марко, что у Дайи открылось кровотечение, с которым вышел ребёнок. Что дело сделано.

И хотя я сижу здесь, как доказательство того, что дело не было сделано, лицо моего отца всё ещё искажено, точно он заново переживает это кошмарное воспоминание.

— Но, конечно же, она нашла способ тебя спасти.

Когда веки Кахола распахиваются, его глаза оказываются влажными.

— Хвала Морриган, что там была Агриппина. Хвала Морриган, что она сохранила тебя в секрете.

— Почему она была там?

— Она была там, — говорит Лоркан, — чтобы предупредить Кахола и Дайю о засаде.

— Она пришла слишком поздно, чтобы спасти нас.

Печальная улыбка приподнимает губы моего отца.

— Но она пришла вовремя, чтобы спасти тебя.

— И как она меня спасла? Выловила меня из лужи крови?

— Дайя поместила тебя внутрь Агриппины, — медленно говорит Лоркан.

Неужели он считает, что темп его речи может помочь моему разуму разобраться в этой нелепой истории?

— Что значит — поместила меня?

— Твоя мать отправила тебя во чрево Агриппины.

Когда я хмурю лоб, он добавляет:

— С помощью магии.

Подождите… что? Я перевожу взгляд со своего отца на Лора и обратно множество раз. Меня перенесли в тело другой женщины магическим образом? Я уже подозревала, что меня подменили, но новость о том, что я сменила чрево, поражает меня. Хотя это объясняет, почему мой дед видел, как меня родила Агриппина.

Всю свою жизнь я жила в окружении фейри, обладающих магией стихий, но мысль о том, что меня подсадили, точно вирус, совершенно меня ошарашивает.

— Как она это сделала? Щелкнула пальцами и — пуф!?

Лор улыбается.

— Магия шаббианцев находится у них крови, никто из них не щёлкает пальцами. Хотя их пальцы может довольно сильно покалывать, потому что магические символы рисуют кровью.

Я изучаю кончики своих пальцев, ожидая, что они заискрятся, но на них ничего не блестит, кроме грубой кожи моих мозолей. И хотя я сомневаюсь, что мой отец или Лор сморщат носы, увидев мои совсем неженственные руки, я засовываю их под ноги.

— Откуда вы знаете, что я на самом деле дочь Дайи?

Лор стучит пальцами по столу.

— Помимо того, что ты во многом на неё похожа?

— Я думала, что я во многом похожа на женщину, которая меня родила.

Лор придвигается вперёд, и его кожаные одежды хрустят.

— Дайя послала Бронвен видение до того, как Мириам заблокировала её магию. Она попросила твою тётю присмотреть за тобой и отправить тебя разбудить меня, когда придёт время.

Эмоция, отразившаяся в глазах моего отца, оказывается такой сильной, что этот гигантский мужчина начинает плакать. Слёзы стекают по его макияжу, и он бормочет какие-то слова на своём языке, которые звучат очень мягко, несмотря на гортанное произношение.

Может быть, он клянётся отомстить всем тем, кто устроил им засаду? А может он плачет, потому что меня спасли?

— Что случилось с ребёнком Агриппины?

— У Агриппины был ребенок?

Ворон, напоминающий медведя, который сидит напротив меня, проводит рукой по своей мокрой шершавой щеке, размазав чёрную краску.

— Я подменыш, а это значит, что меня подменили. Получается…

Я высовываю язык и облизываю губы. Я не могу заставить себя произнести слово мать, не говоря уже о том, чтобы считать ею ведьму из Шаббе, которая даровала мне жизнь. У меня уже есть мать, и её зовут Агриппина. И хотя она, вероятно, меня не любит — а может быть никогда не любила — я не могу заставить своё сердце заменить её только потому, что у нас с ней разные гены.

— Получается, что Дайя растит ребёнка Агриппины?

— Агриппина никогда не была беременна, — отвечает Лор спокойным тоном.

Мои брови почти врезаются друг в друга.

— Я не… Я думала, что для того, чтобы получить подменыша, детей надо поменять?

На губах Лора начинает играть легкая улыбка.

— Магия шаббианцев довольно необычна.

Довольно? Она абсолютно невероятна.

— А где сейчас Дайя? В Шаббе?

— Мы знаем, что она точно не там.

Лоркан берёт побег спаржи с самого верха горы из овощей, которую Коннор поставил на наш стол, и подносит его к губам.

— Откуда?

— Потому что мы летали вокруг Шаббе в течение нескольких дней, и не нашли ни единого следа твоей матери.

Кахол, должно быть, сжал зубы, потому что его челюсть приобрела множество острых углов.

Я хмурюсь.

— Как это возможно?

— Бронвен считает, что Мириам могла заблокировать магию Дайи.

Лор откусывает хрустящий кончик белоснежными зубами, которые сверкают на фоне его тёмных губ.

— Мириам?

Это имя кажется мне знакомым?

— Мириам была любовницей Косты. Именно она приговорила нас и тех, чья кровь питает магический барьер.

Объяснение Лора заставляет наш прошлый разговор пронестись у меня в голове.

— Мириам также мать Зендайи. Она твоя бабушка.

Моя спина выпрямляется, точно все мои позвонки превратились в один длинный змеиный клык.

— Я прихожусь родственницей колдунье, которая приговорила ваш народ?

— Наш народ. Ты можешь не принимать своё происхождение, но ты такая же шаббианка, как и ворон, Фэллон.

Я поджимаю губы.