Книга Радость победы - Сандра Браун

— На матке. И на яичниках. — Стиви снова отвернулась к окну. — В последнее время у меня… были более сильные боли, чем обычно.

Джадд слегка кашлянул. Похоже, во всем, что касается женского тела, у него менталитет пятнадцатилетнего подростка. Ему нравилось смотреть на женщин, прикасаться, заниматься с ними любовью. То, что все они отличались друг от друга, и у каждой были свои, только ей присущие особенности, завораживало его. Джадд привык считать себя тонким ценителем. Ни одной женщине он не был верен, и такое состояние дел его вполне устраивало. Чем вряд ли можно гордиться в эту эпоху безопасного секса.

В первый раз Джадду пришло в голову, что тело женщины — это не просто чудесный инструмент для получения удовольствия. В нем заключается личность. В первый раз он подумал, каково приходится самой женщине, что для нее означает ее тело.

Осознание этого далось Джадду нелегко. Настолько, что ему было бы стыдно сейчас посмотреть самому себе в глаза.

— Мне должны сделать операцию и удалить опухоль, — тихо продолжила Стиви. — Несколько месяцев уйдет на то, чтобы оправиться после хирургического вмешательства и прийти в себя. Это в том случае, если опухоль доброкачественная.

— А что, может такое быть, что она не доброкачественная?

— Может.

Снова повисла пауза. Долгая, тяжелая, ужасная пауза.

— Но шанс, что опухоль не злокачественная, довольно высок, — быстро проговорила Стиви. — И если это действительно так, то операцию можно на какое-то время отложить. В противном случае и матку, и яичники придется удалить.

Джадд вскочил и принялся мерить шагами комнату. Остановившись возле кровати, он сердито посмотрел на Стиви:

— Тогда почему, ради всего святого, вы лежите здесь и ничего не делаете? Почему вы еще не в больнице? Не на операционном столе?

— Но я не могу делать операцию сейчас! — воскликнула она. — До Уимблдона остался всего месяц.

— И что?

Стиви закусила губу. Что за тупоумие, в конце концов!

— Я должна участвовать, вот что.

— Уимблдон никуда не денется. В следующем году поучаствуете.

— Как вы любезно заметили чуть раньше, я не молодею. Сейчас я играю лучше, чем когда бы то ни было, но, сколько мне еще осталось? — Она упрямо покачала головой. — Это мой год. Мое время. Я чувствую. Если я не выиграю Большой шлем теперь, другого шанса у меня не будет. Вне зависимости от того, что там обнаружат хирурги во время операции. Будь я на десять лет моложе, я бы смогла вернуться. Восстановительный период займет много месяцев. Может, еще дольше. И я уже никогда не буду в такой форме, как сейчас.

— А если опухоль злокачественная?

— Тогда все сложнее, конечно, — уклонилась от ответа Стиви.

— Что значит сложнее?

Она промолчала.

— Что значит сложнее? — настойчиво повторил Джадд.

— Если опухоль злокачественная, медлить с операцией нельзя ни в коем случае. Это подобно смерти.

Джадд с ужасом уставился на нее:

— Да вы с ума сошли, милая моя.

— Перед вами не стоит такой выбор. Не вам меня судить.

— Что говорит ваш врач?

— Он считает, что операцию нужно делать немедленно. Но пару недель подождать можно.

— Полностью с ним согласен.

— Вы не можете соглашаться с ним или не соглашаться. Это вас не касается.

— А менеджер ваш как считает?

— Он видит обе стороны проблемы. Говорит, что я сама должна решить, но, что если я собираюсь участвовать в Уимблдоне, то на раздумья у меня не больше двух недель.

— А у вас при этом боли.

— Боль не постоянная. Она то приходит, то уходит. Естественно, он желает мне лучшего.

— Он желает заработать денег.

— Нехорошо так говорить.

— А родители ваши что?

— Они умерли.

— Любовники?

— Вы знаете, как-то не с кем посоветоваться. — Стиви злобно взглянула на него. — Даже со «скандинавским башмачником», которому, кстати, скоро семьдесят и у него куча внуков.

— А этот гологрудый бразилец, который улыбается так, будто пасту зубную рекламирует?

— Ненавижу этого бабника. Тот, кто выдумал, что у нас будто бы роман, обучался, наверное, в той же школе для желтых журналистов, что и вы.

Джадд проигнорировал выпад.

— Значит, вам даже не у кого спросить, как поступить?

— Ну, это до тех пор, пока вы не напечатаете эту историю в своей газете. Тогда у каждого читателя появится свое мнение на этот счет, и все будут жаждать им со мной поделиться.

— Я же сказал, что разговор останется между нами.

— Я помню. Хорошо бы, чтобы и вы об этом не забыли.

— Я-то ничего не напечатаю, но новость станет достоянием общественности в тот же момент, как вы ляжете в больницу.

— Пока еще я не знаю, когда это произойдет.

— Да? Вы точно ненормальная. Вам нужно заняться этим сегодня же.

— У вас когда-нибудь была операция, мистер Макки?

Он чуть поколебался.

— На внутренних органах — нет.

— Тогда почему вы считаете себя вправе давать мне советы? Непрошеные советы, позвольте добавить.

— Слушайте, — нетерпеливо произнес Макки. — Как вы не понимаете! Это не вопрос вашей карьеры. Дело идет о вашей жизни.

— Теннис — моя жизнь.

— И вы еще говорите мне о банальностях.

Стиви задрала подбородок и высокомерно посмотрела на Джадда.

— Что ж, мистер Макки. Думаю, все ясно. Мне нужно о многом подумать, а вы мне очень мешаете. Итак, вы получили сенсационную историю, за которой, собственно, и явились, и теперь спокойно можете уйти. Всего доброго.

— Хорошо. Вернусь в редакцию и тут же примусь за ваш некролог.

Стиви резко села на постели. Одеяло сползло с нее.

— Вы не можете себе представить, насколько тяжело мне принять решение.

— Жить или умереть? Это, по-вашему, трудное решение?

— Все не так однозначно. Пока еще неизвестно, злокачественная опухоль или нет. Неизвестно, действительно ли нельзя медлить ни минуты. Но зато точно известно, что, если проводить операцию сейчас, моей карьере конец. Это единственный факт на сегодняшний день. И только на нем я могу основывать свое решение. — Она перевела дыхание. — Вы не можете понять меня, Макки. Вы не знаете, что это такое — пожертвовать мечтой всей своей жизни. Ваши мечты не простираются дальше очередной доступной телки и двойного виски.

Спорить с этим было трудно. Стиви чертовски точно описала жизнь, которую Макки вел последнее время. И именно потому, что она была более чем права, Джадд вдруг страшно разозлился. Вряд ли Стиви об этом догадывалась, но она высказала вслух его собственное, тщательно ото всех скрываемое мнение о себе. Крыть было явно нечем. Однако уйти просто так, не выпустив на прощание парфянскую стрелу, он не мог.