Книга Весенние дни - Ульяна Каршева

Мою… рухлядь?! - процедила она сквозь зубы, но достаточно звучно. – Быстро внёс мой багаж в дом! Пошевеливайся! А не то!..

Она ещё только договаривала – уже чисто по инерции – последние слова угрозы, а сама уже ошеломлённо смотрела, как побледневший до синевы трясущихся толстых щёк кучер подлетает к багажному отделению кареты и начинает лихорадочно вынимать из него чемоданы и саквояжи, причём аккуратно ставя их на сухую (давно дождей не было?) землю, редко прикрытую чахлой травкой.

Глазам не поверила. Как сначала не поверила собственным злым словам, выпаленным от безнадёги. Они сработали?! В этом мире надо так говорить с прислугой, а иначе тебя будут считать… слабой? Обалдеть…

Вещи уже все на земле.

Ступор прошёл, и Инна побежала к входной двери в дом открыть её. Собака при виде бегущей к ней (или на неё?!) дамочки с дубинкой-зонтом поджала хвост и, вылупив испуганные глаза, немедленно удрала.

Неужели кучер… Занесёт чемоданы в дом?!

Выдохнула. Занёс. Снова… обалдеть.

А в гостиной, которая начиналась сразу от двери, пусто. Почему? Ну, хотя бы в доме её могли встретить, если… боялись выходить на улицу! Она же предупредила о своём приезде! Где все?! Или хотя бы та самая Мелинда! В конце концов, девушка могла бы проявить элементарное любопытство и подобающе встретить гостью, которую никогда не видела и могла бы никогда не увидеть, если бы…

- До свидания, барышня! – жалобно заблеял кучер, к которому она, всё ещё по-боевому сжимая зонт, резко развернулась на шорох, ненароком произведённый им.

- До свидания, - жёстко из-за испытываемого стресса ответила она.

Видимо, невольная угроза в её голосе была довольно ощутима, потому как кучер, прекратив подобострастно кланяться, аж подпрыгнул и мгновенно выскочил за дверь.

«Или с ними и впрямь только так и нужно говорить?» - с недоумением размышляла Инна, снимая, наконец, перчатки и оглядываясь. Гостиная проходная: напротив входной двери – полуоткрытая дверь в комнату, где виднеются книги – библиотека или кабинет? Или и то и другое одновременно? Слева темнеет коридор куда-то – непонятно куда. Справа – дряхлая деревянная лестница наверх. Скрипучая, небось.

Пусто. Звать хозяев – или сами прибегут-таки? Неужели никто в доме не слышал топота кучера, пока он бегал с её вещами?

На волне всё ещё бушующего адреналина девушка хотела было сердито треснуть зонтичным набалдашником по входной двери, заявляя о себе или о своём приходе. Но вовремя учуяла странный, но знакомый запах тревоги, витающий в пространстве. Валерьянка? Точно. И ещё какой-то навязчивый, сладковатый и тоже холодный запах, причём тоже знакомый. Камфора? Кому-то из семейства стало плохо? Тогда понятно…

Прикинув пока не совсем ясные обстоятельства, Инна поставила зонт, прислонив его к ближайшему чемодану, и неуверенно пошла по запаху валерьянки. Холодный лекарственный запах привёл её к полуоткрытой двери напротив. Угадала правильно: помещение походило на кабинет с богатейшими книжными стеллажами и потому чем-то напомнило один из любимых фильмов о старой Англии.

В кресле полулежал старый мужчина, а над ним хлопотали две женщины. Судя по всему – Мелинда, потому что единственная молодая, и одна из её тёть. Как поняла Инна, Мелинда поила (или пыталась поить – вода лилась на отвороты потёртого, когда-то атласного халата) старика водой, смешанной с валерьянкой, а тётя обмахивала его веером с дырками и жалобно то ли ныла, то ли причитала при этом действе.

Инна осторожно вышла. В медицине она ничего не понимала и сообразила, что сейчас лучше не вмешиваться. Старик ей не показался слишком дряхлым. Разве что он полулежал с закрытыми глазами, и это немного напугало её. Ведь могла сорваться её миссия в этом мире. Жалости к нему она не чувствовала: он ей временно незнаком…

В гостиной Инна ещё раз огляделась. Пока ей не выделили личную комнату, вещи перенести и разобрать она не может. Но и сидеть сложа руки до тех пор, пока её не заметят, не собиралась.

С чего начать?

После долгой дороги, честно говоря, очень хотелось пить. Чаю бы…

Обошла кучу багажа, нашла тот саквояж, который она вместе с господином Лэндонаром наполняла вкусными гостинцами. Неизвестно, есть ли у здешнего семейства чёрный чай, но Инна собиралась пить именно его. Ухватившись за тяжёлые ручки толстенной сумки-саквояжа, Инна решительно поволокла её на кухню (или в столовую), правильно сообразив, что единственный коридор ведёт именно в нужное ей место.

Помещение для столовой и кухни оказалось единым: на кухню выделен довольно вместительный угол в два окна, отгороженный от столовой занавеской, в некоторых местах просвечивающей от старости, но чистой.

Внимательно рассмотрев столовую комнату и дотащив саквояж до кухни, Инна пришла к выводу: слуги здесь есть. Чистота в обеих комнатушках чуть не стерильная!

И пустота в навесном шкафу, явно предназначенном для сухих продуктов, тоже. Инна бесцеремонно заглянула в этот шкаф и, открыв рот, обвела ошалелым взглядом пустые стеклянные банки с затейливыми наклейками «сахар», «крупа» и прочие. Потом, так же не стесняясь, подняла крышки всех попавшихся под руку, а точней – стоявших возле плиты кастрюль. Только в громадном чайнике, на донышке, перекатывалась вода, да в одной из кастрюль Инна обнаружила нечто, напомнившее больничный суп, предназначенный для послеоперационных больных в первые три дня (был в её жизни период ухода за больной родственницей). Суп этот – а именно: мутноватая жидкость и сиротливо качающаяся на самом дне разваренная крупа – заставил её присмотреться к величине кастрюли. И сделать вывод: большая. Что значит – ест из неё не один, только больной человек. Питается этой крупой, плавающей в мутной жидкости, вся семья.

Инна оглянулась на саквояж, брошенный на пороге между столовой и кухней. Нет, сначала она поставит на плиту чайник, с водой почти до краёв, затем найдёт заварник и только в последнюю очередь будет потрошить саквояж. Но уже сейчас она преисполнилась громадной благодарности к предусмотрительному господину Лэндонару. Сама бы она взяла бы на гостинцы только какие-нибудь сладости. Впрочем, он-то наверняка знал о плачевном состоянии этой семьи.

Воду нашла в баке, рядом с умывальником, над раковиной которого тут же и с наслаждением умылась. Вода холодная, но зато какое облегчение – не чувствовать на коже пыль долгой дороги!.. А что в баке чистая и, возможно, питьевая вода – догадаться несложно: рядом висел ковш. Инна сполоснула чайник, наполнила его и занялась плитой. Пара минут на изучение – и девушка сообразила, что да как: её деревенская бабушка тоже иногда топила не всю печь, а только плиту. Остатки угольных брикетов