Книга Наследник - Анна Кондакова

мне.

— Слышишь меня, Оками? Кивни. Приказываю тебе.

Услышав его слова, отец вдруг разозлился.

— Никогда не приказывай моему сыну, — процедил он. — Даже если мой мальчик под действием молитвы, вы не имеете права приказывать ему.

— Теперь имею, — с наглой улыбкой ответил Тарэта. — Отныне этот воин подчиняется только своему хозяину, пока тот не снимет с него действие молитвы. А его хозяином станете не вы. И не я. А тот, кому мы передадим вашего сына.

— Мой сын останется только рядом со мной! — Отец вплотную подошёл к Оракулу, его голос задрожал от гнева.

Тарэта даже не слушал, он смотрел только на меня, думая, что уже обрёл надо мной полную власть.

Я медленно и покорно кивнул.

— Ну вот, посмотрите на него, — сказал Оракул. — Ваш сын уже не такой упёртый, как раньше. Невероятно. Но то, что не вышло у Духовного Владыки Хакана, главного Оракула Стокняжья, получилось у меня, простого Оракула с окраины. Я поработил вашего сына.

— Никто его не поработил! Это временно! — Отец тут же кинулся освобождать меня от цепей.

Снял крепления на стальных перчатках, отстегнул цепи, убрал кандалы на ногах.

— Ну вот и всё, сынок... всё... — зашептал он, — больше никто не будет тебя держать... и возможно, когда-нибудь ты простишь меня за мою жестокость. Вот так... вставай...

Он поднял меня на ноги, как куклу, и крепко обнял.

Так сильно стиснул, что мне стало больно, а может, не поэтому. Я не удержался и обнял его в ответ, зажмурился на секунду, а затем оттолкнул.

— Что происходит?.. — оторопел Оракул. — Эй! Оками! Я приказываю тебе сесть обратно в кресло! Сядь!

Никто, ясное дело, не сел.

— Садись, говорю! — Тарэта топнул ногой. — Ты что, глухой?

Я сплюнул на пол измятый зубами стальной кулон и процедил:

— Нет, не глухой.

А потом воздал ему за всё.

За то самое зло, что он причинил не только мне, но и другим. За варваров, превращённых в рабов, за враньё и предательство, за попытку убить Джанко, за всё.

Я молниеносно схватил валяющуюся у кресла цепь, вырвал её из пола вместе с куском камня и размахнулся. Цепь вспыхнула красным огнём фагнума. Активный резерв астрального тела зашкалил так, что закружилась голова, и тело охватило морозом.

Один удар — и Жреца обмотало цепью.

От ужаса и боли его глаза чуть не вывалились из орбит. Он закричал очередную молитву, зная, что его ждёт, но я притянул его к себе и ухватил ладонью за шею, затыкая этот вопль. Появившиеся когти Следопыта пропороли кожу Оракула и вонзились в него по самую глотку.

Жар фагнума объединился с огнём Ган, и через пару секунд Тарэта вспыхнул в пламени, как факел. Я поднял его на вытянутой руке вверх, а потом швырнул на пол. Так, в цепях и в огне, он испустил дух, не успев произнести больше ни слова. Сгорел заживо.

Я покосился на меч на бархатной подушке, а затем повернулся к отцу.

Он смотрел на меня, не отрывая взгляда.

— Ну что, папа? Чего ты молчишь? — спросил я у него. — Нравится тебе результат твоего эксперимента? Хочешь, я возьму Меч Колидов в руки? Ты же так этого хотел.

— А потом убьёшь меня? — тихо спросил он.

Я ничего не ответил, но медленно пошёл на него.

— Кто дал тебе фагнум? — задал он следующий вопрос.

— Это всё, что тебя сейчас интересует?

— Нет, не всё.

Он сам пошёл мне навстречу, и с каждым его шагом по полу расползались трещины, а предметы по всей комнате поднимались с мест и зависали в воздухе.

Все, кроме меча. Он будто сам собой соскользнул с подушки и, глухо загремев, упал на пол.

— А теперь выбирай! — громче сказал отец. — Война уже полыхает, и тебе от неё не уйти! Выбирай, на чьей ты стороне!

Мы остановились друг напротив друга.

— Я останусь на своей стороне, — ответил я, заглядывая в его глаза.

— И что это значит?

— Это значит, что я найду свой путь решения задачи. Стану третьей стороной, которая всё закончит и восстановит справедливость.

Он прищурился.

— А род Колидов?

— Ты о нём ещё услышишь.

— Значит, ты сделал выбор?

— Сделал. А вот тебе пора бы выбрать ещё раз. Ты сильный маг, гениальный врач и мог бы сыграть совсем другую роль в этой войне. Мог бы сделать всё иначе. Но как ты там говорил? Предавший однажды, предаст и потом. А ты предал меня.

— Пойми же меня, Кирилл! Мы обязаны завершить начатое, и мой сын — та сила, которой нам так не хватает в решающий час. Если ты выступишь на стороне Стокняжья, то они победят, а потом истребят всех Иномирцев до последнего мага. Они истребят нас снова!

— Никто нас больше не истребит! Если под твоим присмотром отряды Иномирцев принимают фагнум, то сделай так, чтобы они оказались бессильны и остались в тылу. Этим ты сохранишь им жизнь.

— Но...

— А я сделаю так, чтобы Тафалара больше не существовало. И много чего ещё.

— Тогда помни, что Тафалар — единственное место, где портал может быть открыт. Больше нигде. Если ты разрушишь его, то у магов того мира не останется шансов на выживание. И не забывай, что там твоя мама...

— Я про неё не забываю, в отличие от тебя!! — Во мне снова начала закипать злость. — Я вообще ничего не забываю! И твои цепи я тоже запомнил навсегда, можешь не сомневаться!

Предметы по всей комнате поднялись выше, дверь захлопнулась. Замки щёлкнули сами по себе.

Отец не собирался меня отпускать.

— Ты же меня не удержишь, папа, — процедил я, покрываясь бронёй Витязя и разгоняя активный резерв до предельных значений.

Какое число это было... три тысячи... четыре... пять... десять?.. Или двадцать?

— Не удержу, — согласился отец, — но всё равно не могу тебя отпустить. Возможно, во время нашего боя ты передумаешь. Я оставляю себе надежду. Больше у меня ничего не осталось, ты же знаешь.

Драться с отцом — последнее, чего мне хотелось.

Одно дело — Оракул Тарэта, которого я ненавидел уже давно. Мало того, что он повторно собирался сделать меня рабом, так в придачу его помощники чуть не скормили Джанко