Книга Ни слова больше! - Карен М. МакМанус

удачная возможность, а кошмарная пытка?

— Ничего ужасного, это знак уважения и поддержки, — заявляет Регина, потом спохватывается и, как умеет, смягчает тон. Получается плохо, но ведь главное — намерение. — Трипп, бог даст, тебе полегчает, залечишь наконец свою душевную рану. Ты достоин исцеления не меньше других.

В горле образуется ком, и я молчу. Не Регине Янг решать, чего я достоин, а чего нет. Она вообще ни черта обо мне не знает.

— Ты же понимаешь, — продолжает она, — что мисс Келсо ой как нужны помощники, ведь работы невпроворот. К тому же ребята из Сент-Амброуза всегда славились готовностью поддержать благое начинание. — Она заходит за прилавок и тычет пальцем в мою сторону: — Короче, перестал ныть и записался, а не то сделаю пирог из твоей задницы!

— Блефуете, тетя, — говорю без особой уверенности.

Уж очень не хочется терять эту работу. Регина платит больше всех в Стерджисе, а «Луч света» мне как второй дом. Который к тому же куда чище и уютнее, чем первый.

Дверной колокольчик звякает, и внутрь, смеясь и толкаясь, вваливаются ребята в куртках поверх баскетбольной формы в желто-синюю полоску. Осенний сезон давно закончился, но соревнования на крытых площадках идут вовсю.

— Как жизнь, Трипп? — громко здоровается Шейн, бросая сумку под один из широких подоконников. Потом одаривает владелицу заведения улыбкой на миллион: — Привет, Регина! Забираем у вас все кексы, окей?

Та трясет головой:

— По два в одни руки, не больше. — Ребята подходят за салфетками и напитками. — Должно остаться для постоянных покупателей.

Шейн хватается за сердце, откидывает со лба прядь темных волос. Мой предок зовет его Рональдо — по фамилии европейского футболиста, на которого тот якобы похож.

— Ах, неужели после стольких лет мы все еще не считаемся постоянными покупателями? — театрально стонет он.

— Два в руки, — твердо повторяет Регина, слегка приподняв уголки губ. Никак не может решить, раздражает ее Шейн или забавляет.

— В один прекрасный день, — вздыхает тот и плюхается на стул, — вы позволите мне съесть все кексы, и я наконец заживу полной жизнью.

— Ты и так живешь вполне хорошо, — встреваю я, за что удостаиваюсь зловещей улыбки и среднего пальца.

Регина трогает меня за рукав.

— Я иду ставить булочки в духовку, — говорит она. — Будь человеком, уведи отсюда Эла.

По идее, Элу в кофейне находиться не положено, хотя никому, включая регулярно заходящих сюда полицейских, пес не мешает. И все же с наплывом посетителей Регина неизменно загоняет его в кладовку.

— Слушаюсь, мэм! — Я отдаю честь спине хозяйки, уже исчезающей за дверями в кухню. Заманиваю Эла печеньем, которое тот никогда не получает, и в качестве утешительного приза ставлю перед ним миску с водой. Затем возвращаюсь к кассе и пробиваю гигантский заказ, жонглируя одновременно несколькими банковскими картами.

Как только я расправляюсь с заказом, народ рассаживается и принимается мерно жевать, колокольчик на двери возвещает о появлении новой посетительницы.

— Играм конец, Шейни, — бормочет один из парней. — Жена пришла.

Шейн как по команде расплывается в улыбке:

— Привет, детка, — и подставляет губы Шарлотте. — Кекс хочешь?

— Не-а, только кофе.

На Шарлотте черное пальто с кучей пуговиц и петель, которые она долго и нудно расстегивает, прежде чем бросить его на спинку свободного стула.

— Черный, с медом? — спрашиваю.

Она подходит и прислоняется бедром к прилавку.

— А ты неплохо меня знаешь.

— Уникальное сочетание. Я тут два года работаю, и ты единственная, кто добавляет мед в кофе.

Губы Шарлотты искривляются в улыбку:

— Люблю выделяться.

Точно, с этим у нее проблем нет. Шарлотта Холбрук из тех девчонок, кому все прочат карьеру супермодели. Она купается во всеобщем внимании, как рыба — в воде, хотя в ней нет ничего особенного. Когда-то Регина спросила, как выглядит девушка Шейна, и я сказал: «Ну, симпатичная такая, шатенка, глаза голубые, чуть повыше тебя». Когда Шарлотта появилась, у Регины отпала челюсть. «Симпатичная! — возмутилась она. — Все равно что Эверест холмом обозвать».

Ставлю кофе перед Шарлоттой.

— Ты сегодня заходил на школьный сайт? — спрашивает она.

— Сейчас каникулы, забыла? — напоминаю.

— Знаю, просто в интранете вывесили списки классов, и я зашла посмотреть, с кем буду учиться в последнем семестре. — Я пожимаю плечами, она легонько хлопает меня по руке. — Некоторым из нас это небезразлично. Так вот, угадай, кого я там узрела?

— Ну, кого?

Переворачиваю пластмассовую бутылочку над чашкой, чтобы выдавить мед.

— Бринн Галлахер.

Чуть не роняю бутылочку с медом, Шарлотта оглядывается на Шейна за столиком и громко смеется. Она вряд ли помнит о нашей былой дружбе с Бринн. Да и мы за все время, что дружили, о Шарлотте говорили ровно ноль раз.

— Кого?!

— Бринн Галлахер. — Шарлотта вновь поворачивается ко мне и делает испуганную гримасу. — Трипп, куда столько меда?

Вот черт! В ее чашке больше меда, чем кофе.

— Пардон, — спохватываюсь я, отодвигаю чашку в сторону и беру новую. Лишний сахар ей точно не всучишь: она свято блюдет пропорции. — Бринн Галлахер, говоришь?

— Уже дважды повторила.

Она прищуривается и с интересом наблюдает за моей новой попыткой налить ей кофе.

— Странно, — говорю как можно более безразличным тоном. Еще не хватало, чтобы из-за моей внезапной криворукости Шарлотта заподозрила неладное. — Они вроде в Чикаго живут.

Шарлотта поводит плечом:

— Может, вернулись.

— Ей же хуже. — Я ставлю на стойку безупречно приготовленный кофе. — Прошу!

— Спасибо, Трипп, — мяукает Шарлотта и отходит, не заплатив, — знает, что я сниму деньги с карты Шейна.

Подойдя к столикам, она не берет пальто со свободного стула и не садится, а стоит с выжидающей улыбкой, пока один из парней рядом с Шейном не пересаживается, уступая ей место.

Шарлотта бегает за ним с восьмого класса. Раньше, когда они официально стали парочкой, он и сам к ней постоянно лип, зато теперь их неразлучность ему словно в тягость. Вот и сейчас он скривил губы, пока она усаживалась рядом. Секунда — и его лицо озаряется улыбкой. Не знаю, может, я все придумал.

Во всяком случае, спрашивать не намерен. Мы хоть и плотно общаемся уже года четыре, дружба между нами поверхностная. Болтаем о школе, «ТикТоке», спорте или обсуждаем излюбленную тему его подружки: Шейн-и-Шарлотта. Список незатрагиваемых тем куда длиннее и в том числе содержит неписаное правило, по которому мы живем с восьмого класса.

Мы никогда, ни под каким предлогом не говорим о том, что случилось в тот день в лесу.

Трипп. Четыре года назад

Среда, обед давно закончился. Я в березовой роще за школой, в наушниках орет музыка, дыхание в воздухе