Книга Желанная недотрога - Кэрол Маринелли

вместе, – и потом, сегодня единственный шанс обсудить завтрашние приготовления, поскольку мне предстоит ночное дежурство. Некогда объяснять дважды.

– А что нужно объяснять? Все уже приготовлено.

– Машины, рассадку гостей, надгробную речь, поминки, чтение завещания, – перечислил Данте, загибая пальцы. – Или вы собираетесь завтра слоняться из угла в угол, проливая крокодиловы слезы и не приложив ни малейших усилий к организации похорон собственного мужа?

Миа все бы отдала, чтобы не присутствовать на ужине, но, по‑видимому, выбора у нее не было. Не ожидая ее ответа, Данте устремился в столовую.

– Так она присоединится? – поинтересовалась у него Ариана – несмотря на последнюю волю Рафаэля, никто по‑прежнему не верил, что у Миа хватит смелости явиться на ужин.

– Я полагаю, да, – ответил Данте.

– В смелости ей не откажешь…

– Прекрати, Ариана, – оборвал ее брат.

Ему не нравился коллективный настрой семьи на атаку – ему довелось испытать это на себе и в работе, и дома. Данте не боялся встречи с глазу на глаз ни с кем, как и не стеснялся высказывать свое мнение, но не собирался позволять родным объединяться против мачехи – как бы ее ни ненавидел.

Еще он знал, что переборщил там, в гостиной, общаясь с ней, – но эмоции били через край. Дом казался пустым без отца – и слишком тихим. В настоящем итальянском доме было бы шумно, раздавался бы плач и крики, а Миа держалась с таким достоинством, что казалось, ей абсолютно все равно.

Вот она вошла в столовую – по‑прежнему прямая и молчаливая. И очень желанная.

Глава 3

Место во главе стола пустовало – его намеренно никто не занял из уважения к усопшему. Когда Миа села на противоположном конце стола, на нее обратилось множество косых взглядов – но она, в конце концов, была хозяйкой дома, как бы ее за это ни презирали.

Подали вино, сделанное из винограда на плантации Романо, и зазвучали речи. Первым вступил Данте:

– Dei morti parla bene.

Миа знала, что это означает: «О мертвых – или хорошо, или ничего». Она заставила себя сделать глоток вина – для нее его вкус напоминал лекарство. Следующим речь произнес Стефано, и, хотя Миа не поняла его сути, она вежливо подняла бокал. За ним настала очередь Луиджи – и он, произнося свои слова, в упор посмотрел на нее.

– Dove c'è' un testamento, c'è' un parente.

Это означало: «При чтении завещания непременно объявятся родственники». Часто эти слова сопровождали чью‑то смерть, но прямой намек на то, что Миа имеет какие‑то корыстные побуждения, был слишком очевиден. Данте бросил взгляд на молодую вдову – но она даже не подала виду, что оскорблена резкими словами, хотя бокал не подняла. Невольно он почувствовал уважение к ее самообладанию и внезапно ощутил потребность защитить ее.

– Это верно, Луиджи. Не сомневаюсь, что завтра ты будешь присутствовать на чтении завещания. – Он обвел взглядом присутствующих. – Как и все вы.

Миа, не ожидая поддержки от Данте, ощутила благодарность к нему – но не осмелилась показать это. Странно было находиться в одной с ним комнате и разделять трапезу – вообще, в его присутствии она чувствовала себя странно.

Как только подали первое блюдо, Данте приступил к делу.

– Отец изъявил желание перед смертью вернуться домой. Катафалк прибудет в одиннадцать, и похоронная процессия отъедет некоторое время спустя. – Он бросил взгляд на Миа, и она нервно сглотнула. – Разумеется, вы последуете за катафалком на машине.

– С кем? – спросила она, с ужасом думая о том, что ей предстоит ехать одной.

– Это на ваше усмотрение – кого бы вы ни пригласили разделить с вами горе потери мужа. – Не дожидаясь ее ответа, Данте продолжил: – Я буду в машине со Стефано, Элоа и Арианой. Луиджи, – он повернулся к дяде, – ваша семья последует за нами.

– Конечно, мама тоже должна быть в похоронной процессии, – заметила Ариана.

– Ариана, – слегка нетерпеливо прервал ее Данте, – она так нервничает, что ей это будет не по силам. Когда процессия прибудет в церковь, она встретит нас там.

– Но это несправедливо, ведь она была его…

– Довольно! – резко произнес Данте.

Ариана не выдержала – и, бросив вилку, выбежала из‑за стола, а потом вызвала машину, чтобы уехать к матери. После ее бегства за столом воцарилось молчание.

Данте отодвинул блюдо с пастой и отказался от предложенного вина, потребовав взамен бренди.

– Процессия медленно проедет по территории поместья, – пояснил он. – Сначала к конюшням, а потом по частным виноградникам и владениям, наконец, сделает круг по маковым полям. Это будет сделано для того, чтобы прислуга могла отдать дань уважения усопшему, прежде чем они отправятся в церковь.

Процессия будет долгой, подумала Миа, даже несмотря на то, что большая часть земли, что их окружала, принадлежала компании, частные владения Рафаэля включали дома прислуги, озеро и маковые поля. Она внутренне содрогнулась при мысли о том, что придется ехать одной за катафалком, – и всеми силами постаралась отогнать воспоминания о похоронах родителей.

На время за столом воцарилось молчание – для Миа это было настоящей пыткой. В какой‑то момент она ощутила руку Сильвии на своем плече и, подняв глаза, благодарно улыбнулась ей. Данте не преминул это отметить – он вообще замечал не раз, что прислуга боготворит Миа, и это было для него загадкой. Разумеется, это не показывалось в открытую, но подобные маленькие жесты свидетельствовали о глубоком уважении и даже любви. Бросив взгляд на Миа, Данте подумал, что она вовсе не выглядит заплаканной – лишь губы немного припухли. Интересно, она пролила хоть одну слезинку?

Словно почувствовав что‑то, Миа подняла глаза – и Данте понял, что не может не смотреть на нее и что в его взгляде вовсе не читается неодобрение – скорее наоборот… Миа смотрела на него словно завороженная, плохо понимая, что происходит вокруг. Кажется, кто‑то вновь наполнил ее бокал, что‑то говорила Элоа, но ей казалось, что они с Данте одни за столом. И это после двух лет попыток игнорировать его и держаться холодно‑отстраненно, не замечать то странное чувство, что неизменно пробуждало его присутствие – покалывающее возбуждение, до этого ей незнакомое. Вот и сейчас волна тепла распространилась с щек к шее и ниже, к груди… ей не сиделось на месте, хотелось поднести руку к губам, что, казалось, горели и выдавали ее с головой. Желая, чтобы Данте отвернулся, Миа не могла оторвать от него глаз – впервые с момента их встречи отвечая на его взгляд. Первым опомнился он –