Книга Гнев Неба - Николай Коростелев

За столом Леонида было не узнать. Всегда сдержанный и немногословный, он целый вечер сыпал шутками и рассказывал забавные истории. Даша слушала его, тепло улыбалась и подливала чай. Когда она нечаянно коснулась его руки, он покраснел, смутился и чуть не опрокинул чашку.

Крепко вас зацепило батенька, радуясь за друга, подумал Андрей. А что, хорошая получилась бы пара…

– А ты знаешь, кого я сегодня видел? – прервал его размышления Леонид.

– Кого?

– Марину.

– Она что, в городе?

– Уже месяц. Вернулась сразу после развода. А ты не знал?

– Что же ты сразу не сказал? – Андрей отложил салфетку. – Извините, Дарья Илларионовна, Леонид, я должен срочно покинуть вас.

– Андрей, постой! – пытался остановить его Леонид. – Дарья Илларионовна, как же так?

– Успокойтесь, Леонид Николаевич, если наш Андрей Иннокентьевич что решил – его не остановить. Надеюсь, вы никуда не спешите?

– Что вы, Дарья Илларионовна, как можно?

– Тогда будем пить чай, а вы мне расскажите о Марине, из-за которой мы только что потеряли господина Лопатина.

Через час Андрей стоял у дверей квартиры Марины.

Пронзительно затрещал звонок, оповещая хозяйку о гостях.

– Минуту, – послышался голос за дверью. – Ты?

Все заготовленные слова вылетели из его головы.

– Я. Пустишь?

– Входи.

Он переступил порог и огляделся: всё было по-прежнему. Та же обстановка, те же портьеры, даже абажур над столом в столовой.

– Это – тебе, – спохватился он, передавая букет цветов.

– Розы? Не забыл мои любимые цветы?

– Не забыл.

Она хотела ещё что-то сказать, но он решительно шагнул вперёд и закрыл её рот поцелуем.

Она уронила букет, встала на цыпочки и обхватила его шею руками. В этом поцелуе были и страсть, и раскаяние, и ответы на все незаданные, да уже и ненужные вопросы.

Он подхватил её на руки и понёс в спальню.

Она пыталась что-то сказать.

– Потом, всё потом, – шептал он, горячо целуя её и освобождая от непослушного платья.

Вслед полетели его сабля, мундир и рубаха.

– Чулки.

Она потянулась к поясу.

Гора пышных подушек, освобождая место, разлетелась по комнате.

Его нетерпеливая ладонь прошлась по её смуглой груди с предательски набухшими сосками. Ненасытные губы, поочерёдно целуя, накрыли их. Она откинула голову и тихо застонала. А его рука уже устремилась вниз. Туда, где, пылая огнем и истекая соком, нетерпеливо томилось её сокровище. Ладонь накрыла черный мысок вьющихся волос, пальцы нырнули внутрь. Она вздрогнула и подалась навстречу. Горячая волна ударила в голову и покатилась через грудь, по животу, ниже, пока не коснулась набухшего от возбуждения лона. Она томно застонала и потянула его к себе.

– Иди ко мне…

Окружающий мир потерял для них значение, остались только он и она. Подчиняясь великому первобытному чувству, накрывшему их с головой, они растворились друг в друге, став единым, стонущим, кричащим, рычащим целым. Одновременный взрыв эмоций и общий стон стали кульминацией.

Ещё несколько минут они лежали среди смятых простыней, не в силах произнести хоть слово. Он провёл рукой по её бедру, спине, остановился возле лопаток и потянулся к её плечу губами. Она прижалась к нему и затихла.

– Я ждала тебя, а ты все не шёл.

– Я тоже скучал, – тихо ответил он и прижал её к себе.

На масленицу он уговорил её ехать кататься. В двух километрах от моря, в распадке, местный купец затеял масленичные гуляния: залили горки, поставили столбы с призами и соорудили чучело Зимы.

День выдался солнечным и морозным. На всём обозримом пространстве толкался народ, рвали меха тальянки, пели песни и водили хороводы румяные молодицы и удалые молодцы. С ледяных горок под громкий хохот скатывались поезда саней с гроздьями смеющейся молодёжи, и всюду продавали блины: блины с маслом, блины со сметаной, блины с мёдом и вареньем, блины, блины, блины… Тут же торговали петушками на палочке, наливали сбитень и горячий чай, а любителям – и что покрепче. Всё гудело весельем.

Они выбрались из саней и окунулись в водоворот народного гулянья. Выпили по кружке горячего сбитня, съели по блину с мёдом и угодили под снежное сражение, устроенное десятилетней мелочью. Холодный снежок попал Андрею в лицо – он рассмеялся, слепил такой же и включился в баталию.

Марина храбро бросилась ему на помощь, но коварные мальчишки закидали их снежками и, радостно празднуя победу, унеслись искать новую жертву.

– Варнаки, – ухмыльнулся Андрей, отряхивая от снега разгорячённую потешным сражением спутницу.

Хулигански улыбнувшись, он, как бы невзначай, сунул ей за шиворот щепоть снега. Она взвизгнула, влепила снежок в его довольную физиономию и бросилась наутёк.

– Ах, ты ж! – вытер лицо Андрей и бросился за обидчицей.

Она радостно хохотала и отбивалась.

Потом они катались с горки и участвовали в массовом хороводе вокруг чучела Зимы. День пролетел весело и незаметно. Собрались возвращаться.

Когда уселись в сани, она взяла его под руку и прижалась к плечу.

– Боже, как хорошо.

– Не замёрзла? – участливо спросил он.

– Нет.

– А почему щёки белые? Давай-ка потрём их варежкой.

Она подставила ему примороженные щёки и закрыла глаза. Он не удержался и поцеловал её. Сначала в щеку, потом в носик, потом в покрытые инеем ресницы, потом в тёплые, сладкие от мёда губы…

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Отогреваю тебя. А что, не нужно?

– Ещё как нужно.

И, обхватив его за шею, прильнула губами к губам…

Глава 7

В дверь гостиничного номера постучали.

– Входите, – крикнул Андрей, вынимая пистолет.

На пороге нарисовался портье.

– Господин поручик, на ваше имя пришла срочная телеграмма.

– Мне? Срочная? От кого?

– Не могу знать, ваше благородие.

– Сейчас спущусь.

Андрей закрыл за собой дверь и потянулся за мундиром.

Гостиница «Европейская» считалась «с претензией», поэтому поощряла такие новшества, как собственный телеграфный аппарат.

Андрей спустился на первый этаж и прошёл за услужливым портье в специально оборудованную комнату.

– Поручик Лопатин, – представился он телеграфисту.

– Один момент, господин офицер, – солидно кивнул телеграфист и достал папку с корреспонденцией, – извольте.