Книга Мобильные связи - Мария Арбатова

– Это может быть реальностью? – спросил кто-то из продвинутых дам.

– Я об этом не слышал. Только те наркотики, которые колют, можно заразить. Хочу сказать о том, что нас ожидает, – это хуже СПИДа. Появился новый наркотик, называется он «китаец», известно, что он идет откуда-то с северо-запада, что это чистая химия, по степени воздействия как героин, а доза – буквально пылинка. Плох он тем, что обнаружить его невозможно, а вышли на него, потому что было несколько случаев передозировки, а признаков героина никаких. Сейчас это уже дошло до Москвы.

– А как понять, кто является распространителем, а кто потребителем, если человека просто ловят с наркотиком? – заинтересовались дамы, равнодушные к «китайцу».

– Есть различные должностные инструкции, считается, что партия, предназначающаяся для сбыта, начинается с одного грамма. То есть один грамм – это та доза, за которую можно подвергаться уголовному преследованию, а чтобы доказать распространение, нужно, чтобы был зафиксирован факт покупки и факт продажи. Есть такая жуткая практика, что обычно решения о том, было распространение или нет, принимаются на усмотрение сотрудников, которые с этим столкнулись.

– Какой, по-вашему, должен быть основной путь борьбы с наркоманией: пресечение поставок или воспитательная работа с молодежью? – убито спросили дамы.

– После ряда пертурбаций, называемых перестройкой, практически исчез противодействующий аппарат, а с другой стороны, стали более прозрачными границы и появился зарубежный рынок. У меня такое впечатление, что Афганистан – это одно сплошное маковое поле и изредка следы гусениц, трупы талибов и воронки от бомб. Наши житницы, Узбекистан, Казахстан, где стояли элеваторы, превратили эти элеваторы в почти легальные заводы по переработке героина. Все это начинается с толстых потоков, которые потом разделяются на ручейки, которые приходят к нам. Самое эффективное – это пресекать самые толстые потоки, которых на сегодня три. Это толстенный трубопровод через Таджикистан и Чечня, Дагестан, где идут наркотики из Китая, из Таиланда, из Афганистана.

– А насколько эффективна борьба с наркотиками в связи с коррупцией?

– Можно ли истребить все наркотики? Да, в 90-м году силами 25 человек при содействии войсковой части вертолетов и местного ФСБ были полностью ликвидированы все опиесодержащие наркотики в Средней Азии. Просто надо, чтобы кому-то было нужно. Очень показательный пример, когда мы работали в Джамбуле, мы кого-то отлавливали, но в целом москвичам очень сложно внедряться в местную среду, создавать агентурную сеть. Потом кто-то наверху договорился с местным ФСБ, у нас с ними рейд был, если обычно мы ловили 20 человек в неделю, то тут мы сразу поймали 80. Мы просто пошли по конкретным адресам, которые у них были, и весь Джамбул был очищен от наркотиков. Мы спросили у них: ребята, а вы что – всех здесь знаете? Да, говорят, знаем. А почему не занимаетесь этим? Команды, говорят, не было, дали команду, вот мы и сходили на субботник.

– А какой наркотик самый опасный? – уже почти всхлипывали дамы.

– С точки зрения привыкания и социального зла – героин, а с точки зрения нарушения санитарных правил мрут больше всего от «винта», – прищуривался под очками Веня.

Я успокоилась, вечер удался. Цвет костюма и вид черных очков в стиле «Джеймс Бонд из Малаховки» постепенно смылились в пафосе Вениного повествования. И он, как очень артистичный человек, все глубже и глубже входил в роль правильного милиционера, последней надежды и опоры общества.

…Мне уже было неохота вспоминать, что за последний месяц, ежедневно отчитываясь передо мной о проделанной работе и жизни, Веня ни разу не упомянул героическую ловлю наркоторговцев. Да и потом если отчитывался, то часто путался в показаниях. Бросал:

– Меня вечером вызывают в участок.

А через день рассказывал:

– Позавчера вечером было мне скучно, я повез эту суку, Беби, в кабак, все сделал, как она хотела. Что ты думаешь? Не дала…

– А как же участок, Веня? Тебя же вызывали, ты говорил…

– А… Там быстро побазарили.

То есть иногда у него образовывался постельный режим и жалобы на то, что его били по почкам и теперь он писает кровью, или ушиб чего-то, но если честно, то за полтора года общения я так и не увидела реальных примет Вениной милицейской деятельности. Кроме рации и пистолета, коими к нашему времени были снабжены вся мелкая шпана и ларечники.

– Давай что-нибудь такое замутим, – в очередной раз предлагал Веня, но дальше тусовки, гостей и его самодемонстраций дело не шло.

В свете я опережающе представляла его неполовым партнером, поскольку не считала, что слухи о романе с подобным героем красят мою репутацию. Друзья мои к нему постепенно привыкли. Беби успокоилась, поняв, что нам с ней нечего делить; моего женатого возлюбленного вполне устроило, что я хожу по мероприятиям с безопасным для него героем, и все стабилизировалось. Стабилизация близких отношений, не наполненных духовной нуждаемостью друг в друге, ведет к их смерти. Все уже понятно, дальше копать некуда. Почувствовав это, мы с Веней, видимо, бессознательно пытаясь не расстаться, придумали делать автопробег американских автомобилей из Москвы до Красноярска. Точнее, придумала это я, а Веня творчески оформил, развил и углубил.

Расставшись с партией Союз правых сил, образцово-показательно предавшей меня на выборах – исключение составляли только Немцов и Гозман, с которыми и сейчас пошла бы в разведку, – я ощущала дефицит масштабных проектов. И, памятуя о «Караване культуры» 1992 года, подумала, как славно было бы посмотреть Россию не с парадных подъездов, а с колес. И почему бы не отдать подобному занятию предстоящее лето?

У Вени вроде бы был опыт организации автопробегов клуба «Колумб». Другой вопрос, что они в основном ездили из Москвы в Тверь и обратно, пили в гостинице и снимали тверских девчонок вместо московских, но все же ездили. То есть все выглядело, словно Веня способен потянуть технически-организационную сторону, а я – организационно-пиаровскую. Не долго думая мы написали бизнес-план и начали ходить на переговоры.

Веня считал себя супершоуменом и, набирая воздуха в легкие, голосил на каждом шагу текст с собственно сочиненной агитки: «В начале тридцатых годов в период расцвета нэпа сверкающие хромом и лаком „кадиллаки“, „форды“, „паккарды“ и „студебекеры“ впервые вспороли ревом моторов вековую тишину российской глубинки. Первый автопробег, вошедший в историю через бессмертный роман Ильфа и Петрова, прошел, когда молодая Советская Россия только вставала из руин, тропы и направления начинали приобретать очертания автомобильных дорог, а символом грядущего экономического расцвета стало строительство первого автомобилестроительного гиганта в Нижнем Новгороде…»

Глаза у него горели, как у человека, ненадолго нашедшего себя, голос струился, спина выпрямлялась, ноги становились длиннее, а плечи шире: «Нынешний трансконтинентальный автопробег, запланированный на период с 10 августа по 5 сентября по маршруту Москва – Красноярск – Москва, задуман как празднование семидесятилетнего юбилея первого автопробега».