Книга Хороший сын, или Происхождение видов - Чон Ючжон

Ючжин!

Снова раздался голос мамы — тот же голос, который я слышал во сне. Голос, похожий на стон, затихающий в горле. У меня вновь перехватило дыхание. В голове послышался страшный громкий звук, словно столкнулись два поезда. Все расплывалось волнами в моих глазах. Спина ослабла, ноги поскользнулись в луже крови, и я, пытаясь рукой упереться в пол, потерял равновесие и рухнул.

Широко раскрытые глаза, словно у испуганной кошки, капли крови, как слезы, запекшиеся на ресницах, худые щеки, острая линия подбородка, приоткрытые губы. Это была женщина, которой принадлежал браслет для ног с подвеской в форме ладони. Женщина, которая шестнадцать лет назад на том острове потеряла мужа и старшего сына. Женщина, которая все это время жила только ради меня. Женщина, от которой я унаследовал половину своих генов. Это была моя мама.

В глазах потемнело. Голова закружилась. Я не мог пошевелиться, не мог дышать. Казалось, легкие наполнены горячим песком. Мне оставалось просто сидеть рядом с мамой и ждать, пока в моем помутившемся сознании не зажжется свет, и я смогу что-нибудь предпринять. Но, на самом деле, я хотел, чтобы все это оказалось сном — все, включая и слова Оптимиста, утверждавшего, что это сон. Я надеялся, что в голове раздастся звонок будильника и спасет меня от этого кошмара.

Время текло очень медленно. Дома было тихо, устрашающе тихо. И в этой тишине начали бить часы — пробило шесть. Через полчаса после моего пробуждения — то время, когда мама готовит мне на кухне молочный коктейль из банана, кедровых и грецких орехов, а потом поднимается в мою комнату.

Часы умолкли, но мама по-прежнему лежала у моих ног. Меня охватило темное страшное отчаяние. Это был не сон? Мама на самом деле звала меня? Может, она просила о помощи или о спасении?

Мои ноги дрожали. Внизу живота все как-то потяжелело. Я почувствовал колющую боль под пупком. Мочевой пузырь раздулся, словно пытался прорвать мою плоть. Я ощутил острое и сильное желание пописать. Такое случалось со мной в детстве каждый раз, когда я видел во сне рельсы и говорил себе, что надо встать, но не мог. Я сел на колени, сжал бедра и с силой уперся в них руками. Меня прошиб холодный пот.

* * *

Меня прошиб холодный пот. Мне было ужасно страшно из-за того, что я только что натворил. Одеяло, простыня — все было мокрым. Намокшая пижама прилипла к попе и спине. Шел очень сильный запах мочи. И так три ночи подряд. Когда мама узнает, она ужасно рассердится и спросит: «Ты что, младенец? Что это ты творишь?» Она, скорее всего, посадит нас с братом перед собой и начнет расспрашивать: «Вы оба должны говорить правду. Куда вы ходили позавчера после школы? Что с вами случилось?»

Мы с братом учились в первом классе одной из частных школ недалеко от района Синчхон. В то время мама работала редактором в издательстве, расположенном в том же районе за университетом, поэтому каждое утро подвозила нас до школы. После занятий мы отправлялись в изостудию возле маминой работы. Можно сказать, что эта студия была для нас чем-то вроде группы продленного дня, где мы проводили время до вечера. Она находилась недалеко от школы, но никакой транспорт туда не ходил, поэтому мы с братом всегда добирались пешком. По дороге мы покупали себе что-нибудь перекусить и брели, глазея по сторонам, часто сворачивая с маршрута. Мама всегда очень волновалась и говорила нам:

— Нельзя ходить к железной дороге. Вы должны идти по главной улице.

— Хорошо. Не беспокойся, — отвечали мы, но не слушались. Иногда, а уж если говорить начистоту, очень часто мы шли по железнодорожным путям, ведущим из Сеула в Ыйджу, наши лодыжки щекотала трава, которая росла между рельсами. Конечно, мы не просто спокойно шли, мы на ходу придумывали различные игры и состязания. Иногда мы играли в «Пугало» — поднимали руки вверх, откидывали голову назад и вслепую двигались по рельсам, глядя в небо. Или соревновались в прыжках в длину. Выигрывал тот, кто перепрыгнет большее количество шпал. Но более всего мы любили игру «Выживание». Местом ее проведения служили сами рельсы и близлежащие пустыри. Каждый раз игра заканчивалась ничьей, ведь у нас были абсолютно одинаковые, купленные нам мамой, игрушечные автоматы — совершенно бестолковые и безопасные, но громко стрекотавшие при каждом нажатии на гашетку.

Но три дня назад, когда мы отправились в школу, в наших портфелях лежали уже настоящие защитные очки и ничем не отличимые от настоящих боевых пневматические пистолеты с пульками. Папа привез их нам в подарок из командировки в Америку. Мама была недовольна, считая эти игрушки опасными, а мы безумно радовались очкам и пистолетам, которые могли выстрелить шесть раз подряд. Нам не терпелось поскорее опробовать их в деле, поэтому уроки в школе показались безумно нудными и тягучими. Мы оба думали только о железнодорожной станции Синчхон.

И мы помчались туда опрометью сразу после занятий. С портфелями за спиной мы бегали по самой железной дороге и по окрестным пустырям и стреляли друг в друга. Мы совсем забыли о маме и об изостудии, совершенно потеряв счет времени. Израсходовав все пули, мы стояли друг против друга на окраине пустыря, откуда виднелась станция Синчхон. Мы не были готовы смириться с ничьей, поэтому решили так: выиграет тот, кто первым добежит до финиша, то есть до здания вокзала.

Раз. Два. Три. Я пулей сорвался с места. Сперва я бежал впереди, но в середине дистанции брат нагнал меня, и я отстал. Когда я почти добежал до железнодорожных путей у самой станции, брат уже несся вниз по склону за железной дорогой. Издали показался поезд. Исход нашего поединка был очевиден, но я все равно еще не сдавался. Не раздумывая, я бросился к рельсам и перепрыгнул через них. В этот момент ранец подскочил на спине и сильно ударил меня по локтю, выбив пистолет из моей мокрой от пота руки. Когда я это понял, то уже приземлился на склоне за путями.

Я вскочил на ноги и обернулся. Пистолет лежал на дальнем от меня рельсе. Поезд стремительно приближался, от земли поднимался дрожащий поток теплого воздуха. Еще немного, и от моего пистолета останется мокрое место. У меня не было времени на раздумья, и я одним махом выпрыгнул на рельсы. Грузовой поезд был совсем близко, но я не мог бросить свой пистолет.

— Ючжин! — Брат что-то прокричал, но я его не услышал. Раздался гудок, я не смотрел по сторонам, мой взгляд был прикован к пистолету. Я бросился к нему. В тот момент, когда я его схватил и кубарем скатился по склону, над головой с оглушительным грохотом застучали колеса поезда и меня обдало сильным ветром. За спиной я услышал крик брата:

— Беги!

Я помчался, потому что боялся, что машинист остановит состав и поймает меня или меня увидит сотрудник вокзала и вызовет полицию. Пока я бежал, я был страшно напряжен — боялся, что кто-нибудь схватит меня сзади. Позже мы встретились с братом перед изостудией. Мои школьные штаны были порваны, лицо перепачкано грязью, а волосы топорщились в разные стороны. Учительница нас обоих умыла и зашила мне штаны. Мы, конечно, не стали рассказывать ей правду, придумали такую версию: мол, упали, бегая наперегонки на школьной спортплощадке.