Книга Тайна пленного генерала - Александр Тамоников

Положение на фронте было катастрофическим. Для латания дыр бросали едва сформированные дивизии московских ополченцев, курсантские отряды – они погибали полностью в первых же боях.

Лейтенант Шубин и несколько человек из его взвода полковой разведки неделю плутали по Вяземским лесам в поисках следов своей дивизии. В итоге нашли. 303-ю стрелковую дивизию ожидала та же участь, что и большинство окруженных войск. Но полковнику Моисеевскому удалось прорваться с несколькими сотнями красноармейцев, осесть в лесах восточнее Вязьмы. С ними были гражданские, много раненых. Лида Разина, которую Глеб уже и не чаял увидеть живой, оказалась в их числе. Санитарному поезду не удалось прорвать кольцо, большинство раненых погибло, но небольшая группа пробилась к лесу, где и встретилась с бойцами Моисеевского.

В последующие дни отряд пополнялся выходящими из окружения группами, прибыла сотня штыков под командованием батальонного комиссара Ухтомского. Но это уже была не регулярная часть. Пять сотен бойцов, бабы, дети, полторы сотни больных и раненых – это был какой-то неповоротливый табор.

Каратели сжимали кольцо, пришлось уйти на северо-восток, путая следы, – в Чановский бор. Там, в окружении болот, полковник Моисеевский выстроил себе новую базу. Связь с Большой землей поддерживалась – руководство группы было в курсе дел на фронте.

Попытки пробиться не имели успеха, и Москва отдала приказ засесть в лесу и заняться партизанской деятельностью. В тылу немецких войск работы хватало – громить склады и казармы, уничтожать коммуникации, колонны с горючим и продовольствием.

За три недели партизаны провели десяток акций. Был уничтожен едва сформированный взвод полиции; освобождена группа вяземских евреев, которых не успели расстрелять; ликвидирован склад ГСМ, взорвана подстанция, от которой питался военный аэродром в Сосновке.

Дважды разведчики Шубина устраивали засады на дорогах, брали высокопоставленных офицеров вермахта, допрашивали, а потом секретные данные отправлялись в Москву. Выжившие в котле Шубин, Кошкин, Шперлинг, Курганов стали костяком разведки полковника Моисеевского. Глеб добавил еще несколько человек, сформировал из них отделение – по принципу «лучше меньше, да лучше».

Полковник Моисеевский выделил своему начальнику разведки отдельную землянку, и теперь в нее частенько захаживала Лида. Сначала смущалась, норовила быстрее прошмыгнуть, прятала лицо под платком. Потом перестала таиться, но все равно смущалась, ловя на себе заинтересованные взгляды окружающих. Однажды осталась на ночь, а сбежала под утро, когда бодрствовали только часовые. Через сутки опять заглянула на ночь, и это вошло в привычку. Никто не осуждал, но глядели косо – больше завидовали, чем попрекали. «Нехорошо это, Глебушка, – вздыхала Лида, гнездясь под бочком. – Ведем себя бесстыдно, а ведь мы даже не женаты. Люди смотрят, что попало думают». «Так давай поженимся, кто бы возражал», – отвечал ей Шубин, борясь со сном. «А кто нас распишет? – смеялась Лида. – Полковник Моисеевский? Это не в его полномочиях. Забежим в загс ближайшего села, попросим полицаев отвернуться? Слушай, у нас же поп Василий есть, – осенило Лиду. – Позавчера прибыл из Елизаровки, фрицев перестрелял, когда они поджигать его церковь пришли, и с автоматом – к нам. Вот поп Василий нас и обвенчает, решено».

Это была шутка, подобного новаторства никто бы не оценил. Да и не считался бы этот брак настоящим. Но слушок о предстоящем бракосочетании пошел в народ, разведчики уже не косились на Лиду, украдкой пробирающуюся в землянку.

Партизанская вольница выдалась недолгой. Для проведения акций бойцы совершали затяжные переходы. Орудовать под носом у фашистов было самоубийством.

В последнюю неделю решительно не везло. Засада на колонну, перевозящую провиант, обернулась неудачей. Охраны оказалось больше, чем думали, в каждой машине работал пулеметчик. Наши откатились, потеряв четырех человек.

Контакт с партизанами соседнего района также не удался. Группа прибыла на встречу со связником в деревню Выселки и вступила в кровопролитный бой с озлобленными полицаями. Троих убила, семерых потеряла – что было равносильно разгрому.

Среди местных нашелся предатель, сообщил в комендатуру. Складывалось впечатление, что над отрядом Моисеевского нависли тучи. Линия фронта сместилась на восток, но представляла ломаную линию с переменными впадинами и выступами. Отступающие войска дрались с упорством обреченных.

В конце октября пала Можайская линия обороны, бои шли в семидесяти километрах от Москвы. На других участках ситуация менялась каждый день. Немцы обходили столицу с севера и с юга, бои велись практически везде с разной интенсивностью.

Конец октября ознаменовался проливными дождями, тотальной распутицей. На участках фронта, где не хватало проходимой техники, немцы буксовали. 43-я армия генерал-лейтенанта Голубева внезапно провела маневр и остановила продвижение противника на рубеже реки Нары, западнее захваченного Наро-Фоминска. Отдельные части вышли к реке и захватили плацдармы.

Два полка форсировали Нару и закрепились на ее берегу. Попытки противника сбросить их в реку успеха не имели. Красноармейцы держались под шквальным огнем, зарывались в землю. Потрепанные подразделения получили подкрепления и покидать район не собирались.

До позиций 704-го полка от базы было семьдесят верст. Моисеевский получил депешу из Центра. Смысл ее сводился к следующему: довольно партизанить, товарищ полковник, ваши усилия все равно сводятся на нет. Собирайте свой отряд и выводите его в расположение 704-го полка, пока тот находится в окрестностях Нары. Ситуация может измениться в любой день, войска отойдут, и тогда прорываться будет некуда.

Полковник принял известие с энтузиазмом. Кадровому военному, ему претило сидеть в лесах и обрастать мхом. Но местность на востоке кишела неприятелем. Рыскали «волчьи» стаи – отряды полицаев, ненавидящих все советское.

Шубин предложил: двигаться на восток севернее, где плотность вражеских войск была наименьшей. Предстоящий рейд был непредсказуем и чреват опасностями. Полтысячи боеспособных бойцов, а с ними орава баб, детей, тяжелораненых, три десятка подвод и ни одной единицы автотранспорта…

Для прорыва требовалась разведка местности. Шубин вызвался пойти, и уже двенадцать часов маленькая группа месила грязь, проклиная неподходящее для войны время года. Впрочем, дорога между деревней Лавочки и рабочим поселком Новобитным оказалась проходимой: здесь преобладал глинозем.

Новость, что отряд могут уничтожить уже завтра, стала громом среди ясного неба. Шубин спешил. Перекуры становились все короче, и уже было ясно, что поспать этой ночью разведчикам не удастся.

К Семяжинскому хутору группа вышла в начале пятого утра. Округа спала, признаки воздушного десанта отсутствовали. Разведчики лежали на опушке, оружие наготове. Справа в низине грудились крыши лачуг. Перед глазами метров на шестьсот простиралось поле, за ним опять чернел лес.

– Ну, и чего мы приперлись в такую рань? – ворчал Халевич. Он вставлял в пулемет ленту с патронами. – Немцы же не идиоты прыгать ночью. Не видно ни зги, как они сядут?