Книга Принц Николас - Эмма Чейз

Но я не куплюсь.

– О, вставай. Имей хоть немного достоинства.

После альтернативного завтрака, состоящего из яблока и тоста, я хватаю розовый блестящий поводок Боско, который купила моя сестра, как будто у бедного существа и так не хватает комплексов, и пристегиваю к ошейнику.

Это здание существует с 1920 года, оно было многоквартирным, пока первый этаж не переделали под ресторан, когда на выборах победил Джон Кеннеди. Есть и другой выход, который ведет на кухню кафе, но Боско нельзя там находиться, поэтому я выхожу через главный вход, вниз по узким зеленым ступенькам, которые ведут к тротуару рядом с кафе.

Святые сосульки, как же холодно!

Это один из тех мартовских деньков, которые внезапно наступают после теплых дней, заставляющих поверить, что зима ушла. Ты не успеваешь убрать в коробки свитера, ботинки и зимнее пальто, когда Матушка Природа говорит: «Прости, сосунок» – и кидает в твою задницу холодный ураганище.

Серое небо и ветер, растрепавший мою прическу. У моей бедной блузки, которая имеет только две пуговицы, и те сейчас застегнуты криво, нет шансов.

Она расстегивается.

Прямо перед Питом Мусорщиком-Извращенцем. Мой белый кружевной лифчик практически ничего не скрывает, а соски встречают арктический холод во всей своей заостренной красе.

– Хорошо выглядишь, детка! – орет он с бруклинским акцентом так фальшиво, что, кажется, будто пытается высмеять всех людей, говорящих так. Он облизывается. – Дай мне попробовать эти сладкие дыньки. Я мог бы получить немного теплого молока для утреннего кофе.

Фууу.

Он держится одной рукой за заднюю часть грузовика, а второй трет свою промежность. Господи, ребята, – это мерзко. Если бы это было дешевое порно, то чудесной местью было бы, если бы он случайно упал в мусорный бак, а измельчитель мусора магическим образом включился, разрезая его на части. К сожалению, это всего лишь моя жизнь.

Но я родилась и выросла в Нью-Йорке. Так что есть только одна подходящая реакция.

– Пошел ты в задницу! – кричу я во всю силу своих легких, поднимая обе руки над головой и гордо показываю средние пальцы.

– В твою – в любое время, сладкая!

Пока его грузовик едет вниз по улице, я демонстрирую ему вслед все неприличные жесты, которые знаю. Щелчок большого пальца по зубам, щелчок по подбородку, рога и шлепок по бицепсу, поднятая ладонь с прямыми пальцами, также известная как Итальянский Салют, – точно так же, как это делает бабушка Милли.

Единственной проблемой было, что когда я шлепнула себя по руке, то выронила поводок, и Боско рванул, как вылетевшая прямиком из ада летучая мышь.

Когда я застегиваю блузку и пытаюсь одновременно бежать, то думаю: «Господи, какой же хреновый день. А еще даже нет пяти утра».

Но это была только верхушка чертова говно-айсберга.

* * *

Я пробежала три квартала, прежде чем поймала это маленькое неблагодарное существо. Когда возвращалась обратно, с неба начали падать маленькие снежинки, словно перхоть.

Раньше я очень любила снег. То, как он покрывает землю вокруг бриллиантовым сверкающим слоем, делая все кристально чистым и новым. Превращая фонарные столбы в ледяные скульптуры, а город – в волшебную зимнюю сказку.

Но это было раньше. Когда у меня еще были деньги для оплаты счетов и бизнес процветал. Теперь при виде снега все, о чем я думаю, это как долго будет длиться день и как мало денег мы заработаем, потому что магическим образом исчезнут все клиенты.

Хлопающий звук заставляет меня повернуть голову, чтобы обнаружить бумагу, прилепленную к двери кафе. Мы получили второе уведомление о потере прав выкупа, не считая дюжины телефонных звонков и электронных писем, которые можно описать несколькими словами: «Сука, лучше бы у тебя были мои деньги».

Но у суки ничего нет.

В течение нескольких месяцев я пыталась отправить в банк столько, сколько могла, даже если этого было очень мало. Но когда денег перестало хватать на выплаты нашим сотрудникам и поставщикам, я прекратила.

Отрываю письмо от двери, радуясь, что увидела его раньше, чем кто-то из посетителей. Поднимаюсь наверх, завожу Боско в квартиру и иду на кухню.

Там действительно начинается мой день. Я разжигаю древнюю печь, нагревая ее до четырехсот градусов. Затем надеваю наушники. Моя мама была большим фанатом музыки и фильмов из 80-х. Она говорила, что люди никогда не создадут что-то подобное снова. Когда я была маленькой, я сидела на табуретке здесь, в этой кухне, и наблюдала, как она делает все эти вещи. Она была как художник, создавая один съедобный шедевр за другим, с женскими рок-балладами от Heart, Scandal, Joan Jett, Pat Benatar и Lita Ford, звучащими на заднем фоне. Эти же песни есть и в моем плей-листе, они раздаются из наушников и сейчас.

В Нью-Йорке насчитывается более тысячи кафешек. Чтобы оставаться на плаву и конкурировать с такими большими сетями, как Starbucks и The Coffee Beanery, у семейных магазинчиков должна быть своя фишка, что-то особенное. В «Амелии» – это наши пироги. Сделанные вручную, свежие, по рецептам моей мамы, которые достались ей от бабушки, привезенные с далекой родины.

Но откуда именно, мы точно не знаем. Моя мама всегда называла нашу национальность Heinz[5] – всего понемногу.

Но пироги – это то, что держит нас на плаву, несмотря на то что с каждым днем нас затапливает все сильнее и сильнее. Пока Vixen12 поет о разбитом сердце, я смешиваю все ингредиенты в большой миске, хотя на самом деле она больше похожа на котел. Затем замешиваю липкое тесто. Это довольно хорошая тренировка для мышц предплечья, слабые руки – это не про меня. Как только тесто становится нужной консистенции и однородного цвета, я наклоняю миску и выкатываю гигантский шар на середину покрытой мукой разделочной доски. Я раскатываю его в большой прямоугольник, сначала ладонями, затем скалкой, останавливаясь каждые несколько минут, чтобы присыпать мукой. Как только тесто становится равномерно тонким, я разрезаю его на шесть ровных частей. Этого будет достаточно для трех пирогов с двойной корочкой, и я успею сделать еще четыре таких захода до открытия. По вторникам, четвергам и субботам я смешиваю обычную начинку из яблок, вишни, черники и персиков с лимонной меренгой, шоколадом и банановым кремом.

Разложив по формам первую партию с двойной корочкой, я мою руки и направляюсь к холодильнику. Откуда я достаю шесть пирогов, которые приготовила вчера, и отправляю их в духовку разогреться до комнатной температуры. Это будут одни из тех пирогов, которые я подам сегодня, они всегда лучше на второй день. Дополнительные двадцать четыре часа дают время впитать хрустящей корочке коричневый сахарно-фруктовый сироп.

Пока они разогреваются, я перехожу к яблокам, чищу и нарезаю их так быстро, словно японский шеф-повар из ресторана хибати[6]. Я неплохо управляюсь с ножом, но загвоздка в том, что нож должен быть хорошо заточен. Нет ничего опаснее тупого лезвия. Если вы хотите лишиться пальца, то это то, что вам нужно.