Книга Избранные речи - Демосфен

(14) Конечно, вам не следует упускать из виду и того, граждане афинские, что псефисма не имеет никакого значения, если к ней не прибавится с вашей стороны желание деятельно выполнять хоть свои-то собственные решения. Ведь если бы псефисмы имели достаточно силы, чтобы или вас принуждать к выполнению ваших обязанностей или сами осуществить означенное в них, тогда бы, конечно, и вы со своими многочисленными псефисмами не достигали в своих действиях такого малого, а лучше сказать, вовсе никакого успеха, да и Филипп не глумился бы столько времени, так как давно бы понес кару уже от одних ваших псефисм. (15) Однако на деле выходит не так: если действие и стоит по порядку после прений и голосования, то по значению оно идет впереди и важнее их. Так вот его-то вам все еще и не хватает, а остальное уж есть налицо: чтобы предложить вам необходимые меры, есть у вас, граждане афинские, способные люди, да и разобраться в предложениях вы сами умеете тоньше всех; сейчас вы и выполнить будете в состоянии, если станете поступать как надо. (16) В самом деле, какого же времени и каких еще условий дожидаетесь вы, граждане афинские, более благоприятных, чем теперешние? И когда́ вы станете исполнять то, что нужно, если не сейчас? Разве не все наши укрепленные места захватил уж этот человек? А если он завладеет и этой страной17, разве это не будет для нас между всеми людьми величайшим позором? Разве не воюют сейчас те самые люди, которых мы с такой готовностью обещали спасти, если они начнут войну? Разве он не враг? Разве не владеет нашим достоянием? Разве не варвар? Разве не заслуживает всякой брани, какую только можно сказать? (17) Но скажите во имя богов, если мы бросим все, как пришлось, и станем чуть ли не помогать Филиппу, неужели мы и тогда будем доискиваться, кто в этом виноват? Конечно, сами себя мы не призна́ем виновными – в этом я уверен. Ведь и на войне, случись опасное положение, никто из бежавших не обвиняет самого себя, а скорее винит полководца, своих товарищей и всех вообще, но все-таки в понесенном поражении виноваты именно все бежавшие, так как каждый, кто обвиняет остальных, мог бы сам оставаться на своем месте, а если бы каждый так поступал, одержали бы победу. (18) Вот и теперь, если кто-нибудь предлагает не самое лучшее, пускай встанет другой и предложит свое, а не обвиняет первого. Другой предлагает вам лучшее – это и делайте в добрый час. А не оказывается оно вам приятным, в этом не вина предлагающего… разве только он забудет высказать, когда нужно, добрые пожелания! Да, конечно, высказать добрые пожелания, граждане афинские, легко: сто́ит только собрать воедино в коротких словах все, что тебе желательно; а вот сделать выбор, когда потребуется решать о действительном положении дел, – это уж совсем не так просто; но тут наилучшее нужно предпочитать приятному, если нельзя иметь сразу того и другого. (19) «Ну, а если кто-нибудь у вас может и зрелищные деньги оставить по-прежнему, и для военных целей указать иные источники, разве такой человек не заслуживает предпочтения?» – скажет, пожалуй, кто-нибудь. – Да, я согласен, граждане афинские, – если только есть такой человек. Однако я сомневаюсь, возможно ли сейчас или в будущем для кого-нибудь на свете, когда он израсходует наличные средства без надобности, потом из несуществующего добыть средства на необходимое. Но, я думаю, много значит для таких рассуждений добрая воля каждого. Потому и легче всего бывает обмануть самого себя: конечно, чего каждый хочет, то он и воображает себе, а действительность часто совсем не такова по своей природе. (20) Таким образом, смотрите, граждане афинские, на этот вопрос так, как позволяют обстоятельства, и с таким расчетом, чтобы у вас была возможность выступать в поход и получать оплату. Для здравомыслящих и благородных людей, если они видят какие-нибудь упущения в военных делах по недостатку средств, конечно, невозможно с легкостью переносить обвинения за такой образ действий; точно так же, если прежде отправлялись в поход против коринфян и мегарцев18, взявшись немедленно за оружие, не позволительно для них и теперь – только по недостатку прогонных средств для уходящих воинов – позволять Филиппу порабощать греческие города.

(21) И об этом я решился говорить не зря, чтобы только навлечь на себя неприязнь некоторых19 из вас: не настолько же я потерял рассудок и не настолько обездолен судьбой, чтобы желал навлекать на себя неприязнь, когда не вижу от этого никакой пользы; но я считаю обязанностью честного гражданина ставить спасение государства выше, чем успех, приобретаемый речами. Да также и ораторы, выступавшие при наших предках, как я слыхал, а может быть, слыхали и вы, – те ораторы, которых восхваляют все выступающие теперь на трибуне, но которым не особенно подражают, держались такого обычая и таких правил в политической деятельности, – знаменитый Аристид20, Никий, мой тезка, Перикл. (22) С тех же пор, как появились эти ораторы, спрашивающие всех и каждого из вас: «чего вы хотите? какое мне написать предложение? чем бы вам угодить?» – с тех пор во имя кратковременного успеха принесены в жертву21 дела государства и происходят подобные случаи. И вот их собственные дела идут все прекрасно, а ваши позорно. (23) Между тем посмотрите, граждане афинские, какие в общем, дела можно бы назвать из того, что совершено при наших предках и при вас. Речь эта будет коротка и предмет ее для вас знакомый. Да, не с чужих людей можно вам брать примеры, а со своих собственных, граждане афинские, чтобы стать счастливыми. (24) Так вот предки наши, перед которыми не заискивали и за которыми не ухаживали ораторы, как теперь за вами вот эти люди, в течение сорока пяти лет22 правили греками с их собственного согласия и более десяти тысяч талантов собрали на Акрополе23; им подчинялся царь, владевший этой страной24, как и подобает варвару25 подчиняться грекам; кроме того, много прекрасных трофеев воздвигли26 они в сухопутных и морских сражениях, сами выступая в походы, и единственные из людей оставили славу деяний, недосягаемую для завистников. (25) Вот какими они были в отношениях с греками, а посмотрите, какими они были в делах самого нашего государства – в общественных и частных. В общественной жизни те здания, прекрасные храмовые постройки27, которые они соорудили у нас, и находящиеся в них посвященные богам предметы так хороши и так многочисленны, что ни для кого из следующих поколений не осталось возможности их превзойти. (26) А в частной жизни они были настолько скромными и так твердо держались нравов демократии, что, например, дома Аристида28, Мильтиада и других знаменитых людей того времени, – если кто-нибудь из вас знает, каковы они, тот это видит, – каждый в отдельности не был нисколько великолепнее, чем дом соседа. Действительно, не о личном обогащении думали они, занимаясь общественными делами, но каждый считал своим долгом заботиться о приращении государственного достояния. А вследствие того, что в общегреческих делах они соблюдали честность, в делах, касающихся богов, – благочестие, а во взаимных отношениях – равенство, они естественно достигли великого благополучия. (27) Так вот в каком состоянии тогда находилось у них государство, пока они имели простатами29 названных мною людей. А как идут у нас дела теперь30 под руководством нынешних честных людей? Так же ли, как прежде, или хоть приблизительно так? Мы – уж молчу обо всем остальном, хотя мог бы многое сказать на этот счет, – мы, имея вокруг себя такое безлюдье, какое все вы видите, да еще в такое время, когда лакедемоняне уничтожены, фиванцы заняты своими делами31, а из остальных нет никого, кто был бы способен поспорить с нами за первенство, могли бы, конечно, и своим собственным спокойно владеть, и быть судьями между остальными; (28) тем не менее мы лишились собственной области32, больше полутора тысячи талантов истратили без всякой нужды33, а кого во время войны приобрели себе в число союзников, тех во время мира растеряли34 вот эти люди; да, кроме того, мы сами же против себя дали подготовиться такому врагу. Если это не так, пусть кто-нибудь выступит на трибуну и укажет, кто же иной, как не мы сами, виноват в том, что Филипп сделался сильным. (29) «Эх, любезнейший, да если это и плохо, зато в самом городе теперь стало лучше35». – Ну, а что же именно можно указать? Забрала стен, которые мы белим, дороги, которые поправляем, водопроводы и… всякие пустяки? А поглядите-ка на людей, ведущих такую политику: из них одни сделались из нищих богачами, другие – из неизвестных уважаемыми, а некоторые соорудили себе частные дома такие, что они великолепнее общественных зданий36. А в общем, насколько упало благосостояние государства, настолько же возросли богатства у них.