Книга Ничейная магия - Ирина Ростова

Раздался удрученный стон, намекающий на успешность маневра, и Мист, обернувшись до конца, удивленно посмотрела на согнутого в три погибели Виля. Потом перевела взгляд на стоящего рядом ухмыляющегося Торрена и пожала плечами.

– И тебе доброе утро, – вежливо сказала она.

– Ты что, двинулась? – возмущенно спросил Виль, когда немного отдышался. Торрен тем временем, пряча улыбку, приветствовал Гронса.

– Нет, я двинула. Тебе. – педантично уточнила Мист. – В следующий раз не будешь дышать на меня помойкой, особенно, так неожиданно.

– Да я вообще к тебе больше никогда не подойду, – огрызнулся Вейларис, все еще потирая ребра. – Психушка.

– Приятно познакомиться, – невозмутимо ответила Мист.

– Тогда вот и с Гронсом приятно познакомься, – широким жестом предложил Тор, – это вот Мист Ле Илант у нас того, глядь, переводчик выдумок. А это Гронс, наш проводник.

Тот подошел ближе, с надрывом харкнул слизью на мостовую и едва слышно проскрипел что-то, что могло бы показаться невразумительным откликом на новое знакомство. Если бы Мист не расслышала знакомо-притягательных корней в этом малоразборчивом бормотании, она не обратила бы на него внимание. Но структура фразы и слов застряли на грани ее сознания, и Мист, прокрутив сказанное в голове еще раз, расшифровала его и разложила по полочкам, и удивилась получившемуся результату.

Ужасный вонючий тип сказал: ард-Гроннен эр-Эландиль Аинэ, и Мист, наверное, была первым человеком за многие годы, кто смог понять, что это значило.

Словно ступая по тонкому льду, она очень, очень осторожно ответила, надеясь, что не ослышалась:

– Раэ иллаве, эр-Эландиль.

Нет, не ослышалась, потому что тот отозвался, хоть и очень медленно, словно вспоминая звучание родного языка.

– Раэ т’иллаве, Моррайт. Тирре эр-Вестре?

Торрен и Вейларис удивленно переглянулись, а Мист, разом растеряв все слова эльфийского языка, попыталась ответить на вопрос. Мастер ли она языков? Конечно, нет.

– Да я не знаю, как правильно назвать свою профессию. Я изучаю фольклор. Но не могу называться мастером, так как еще не закончила Университет. И язык ваш я не ахти как знаю, потому что практиковаться особо не на ком.

Сожжённое солнцем, изборожденное морщинами, которых не должно было бы быть, лицо разрезала неожиданная улыбка, обнажившая почерневшие пеньки нескольких зубов.

– Сейн тирре тэр-Иандэ, – сказал он. – Это правильное слово для всех хранителей знаний.

– Что это тут за тарабарщина? – осторожно уточнил Виль. – Какой такой язык? Что за тиры? Так вы знакомы, что ли?

– Ну, он, – кусая губу, сказала Мист. – Типа эльф. Если вы еще не догадались. По его имени.

Приятели снова переглянулись.

– Гронс, – сказал Торрен. – Это Гронс. Следопыт наш, глядь. Мало ли там какое у него расфуфыренное имечко? Вот этот вот, – он невежливо ткнул пальцем в Виля. – Вообще Вейларис Аларель Сильвед Аркейн, урожденный лэр Имрейс. Только лэрства, не то, что княжества, ему не видать, потому что тупица и вообще, небось, давно изгнан с позором.

– Это было немного больше сведений, чем мне необходимо, – поморщилась Мист. – Фильтруй в следующий раз.

– Ты тоже, – фыркнул Торрен. – Это самое делай. Какой из него эльф? Они красивые, говорят, были, демоны. И потом, Гронс нормальный парень. Он не предает, не ест детей на завтрак, не крадет…

Мист саркастически приподняла бровь, но лекций читать не стала, вместо этого ограничившись нейтральным:

– Как скажешь, Торрен. Эр-Эландиль, если вам еще не сообщали, нам нужно кратчайшим путем добраться до Альфасты. Там должна быть некая вершина, называемая Атайн.

Тот кивнул.

– Знаю. Гора Близнецы.

– А, Близнецы. Я про них слышал. Правда, сам, наверное, не найду. Для меня все горы примерно близнецы. – неостроумно пошутил Виль. – Так отправляемся?

Мист тяжело и обреченно вздохнула на такую профанацию знания и потянулась за своими вещами. Гронс вежливо помог ей закрепить лямки, пока она старалась не дышать (эльф-не эльф, а ароматы он источал прискорбные). И они, наконец, отправились.

Мист старательно молчала ровно до тех пор, пока их могли слушать посторонние уши: но такой ценный источник знаний упускать было нельзя, да и любопытство кусало за всевозможные части тела, поэтому, стоило им выбраться из города, как она сочла возможным пристать к Гронсу, словно охочий до кровушки клещ.

– Я вот слышала, – начала она в надежде зацепить темой Гронса. – Что эльфы, изгнанные святым Амайрилом, скрылись в дальней неприступной твердыне за гранью реальности. И эльфов больше в Эквеллоре нет. А как так получилось, что Вы остались, эр-Эландиль?

Гронс не поддался – только неопределенно повел плечом, а Тор саркастично хмыкнул.

– Мист, глядь, ну хватит. Какой из него такой эльф?

– Настоящий, а не из бабушкиных сказок, – раздраженно отпарировала Мист. – Не мои проблемы, что ты не утруждал себя чтением реальных исторических источников, вместо этого повторяя тупые высказывания ограниченных людей.

– Ограниче…Эй, ты чего? Это я, по-твоему, тупой, что ли?

Мист фыркнула и демонстративно промолчала.

– Судя по выражению ее лица – да, – услужливо подсказал приятелю Виль. – Но, вообще-то, отец мне рассказывал несколько историй про эльфов. Не такие, как я потом в Университете слышал.

– Например? – тут же оживилась Мист.

Вейларис задумался.

– Ну, вот, например, была история про волшебного зайца.

– Волшебного зайца? – недоверчиво уточнил Торрен. – Это эльф магически притворялся зайцем? А потом всех убил и съел?

– Да ну тебя, – буркнул Виль.– Тебе бы все про зайчиков и кровищу.

– Ну, нет, можно еще про зомби и бифштекс!

– Не слушай его, – Мист укоризненно глянула на Торрена. – Рассказывай.

Виль наморщил лоб, вспоминая.

– В стране закатной и далекой, жил когда-то отшельник. Он был благочестив и добр, и дикие звери выходили из чащи приветствовать его по утрам.

– Да неужели, – весело фыркнул Торрен. – И гоняли его по опушке леса, пытаясь съесть?

Вейларис старательно проигнорировал его.

– Волки приносили ему мясо, а медведи – сладкий мед; птицы слетались на его ладони, чтобы рассказать новости, и даже хитрые лисицы крутились у его ног, словно домашние кошки. И вот однажды самый большой из волков, с черной страшной пастью и шрамами на морде, принес ему зайца. Заяц был ранен и тяжело дышал, истекая кровью, но был еще жив. А на туловище этого зайца золотистые волоски складывались в лиственный узор. Отшельник подивился этому и решил выходить зайца. Выздоровев, заяц не стал убегать, а остался жить в хижине отшельника, питаясь травой на опушке леса и прячась в дом при каждом постороннем звуке. Отшельник очень полюбил его и баловал. Так шло время, пока однажды осенью отшельника не подкосила тяжелая болезнь. Ему было так тяжко и плохо, что он был уверен, что скоро умрет. Однако ночью заяц лег ему на грудь и золотистые отметины на его теле засветились мягким светом. Отшельник сразу почувствовал себя лучше и смог уснуть, а утром проснулся уже совсем здоровым. Когда однажды в соседнем селе заболел ребенок, и отшельник не смог справиться с этой болезнью, он взял с собой к больному зайца, и попросил его об исцелении. На удивление, заяц понял хозяина и вылечил ребенка так же, как и его. Так слава о Волшебном Зайце пошла по всему краю, и многие отчаявшиеся больные стали приходить к отшельнику за облегчением своих бед.