Книга Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 3 - Семён Афанасьев

- Можно подумать, ты бывал сотню лет тому в Центральной Азии, - спокойно парировал отец. - Маса, насчёт разговора между мужчинами: я не считаю возможным о чем-то договариваться с тобой за спиной Мивако. Я не знаю, что между вами произошло, но очень хочу разобраться.

Сын скептически вздохнул:

- Логично. Принимается...

- Кроме того, она наверняка захочет расспросить о своём родственнике, - продолжил хозяин дома, как ни в чём ни бывало. - Я был с ним в последний момент, а сейчас дело засекречено. Отмахиваться от тебя, как от сына, я тоже не хочу. Так что, идём на кухню вместе?

- Погнали, - длинный чуб Масы качнулся в воздухе от кивка головой. - Только предупреждаю заранее: ей может не понравиться то, что я скажу.

***

Мивако при виде обоих мужчин отчего-то подобралась и откровенно напряглась.

Маса, напротив, прошёл в угол и развалился в большом кожаном кресле.

- Как он?! - демонстративно игнорируя подростка, секретарша обратилась к супругу.

- Одно, сквозное. Калибр крупный, - вздохнул супруг. - Много чего из внутренних органов задето. Была клиническая смерть от шока, но врачи быстрее чем за минуту подъехали. Сразу откачали.

Кога, накрыв рот ладонями, беспомощно захлопала глазами.

Маса в своём углу изобразил скуку, зевая во весь рот. При этом он презрительно глядел на Мивако.

- Утром убили главного застройщика, - финансист всё же счел необходимым ввести в курс дела и сына.

Понятно, что тот корчил рожи не со зла, а исключительно по незнанию.

- Того центра, о котором ты с Гэнки в больнице разговаривал, - продолжил отец.

- Оба-на, - тут же напрягся и подросток. - Чем это нам чревато?

- Знаешь, хотел тебя поблагодарить, - ровно сказал Ватару. - Потому что одна небольшая случайность, похоже, все планы поломала кому-то...

***

Там же, через несколько минут.

- ... получается, этого мудака, который хотел вашу долю скрысить, сегодня утром застрелили? Картинно, в центре города? - Маса, вооружившись старым-престарым карандашом и невесть где взятой бумагой, набрасывал вручную на белом листке какую-то схему.

- Да, - снисходительно кивнул Асада-старший, чуть свысока наблюдая за ребенком.

Подросток то ли хотел казаться старше, то ли в какой-то образ вошёл - вон, даже где-то допотопной канцелярией разжился.

Ладно, пусть. Если он таким образом пытается создать фокус в этом самом своём "мышлении" - пусть развлекается.

Говоря цинично, на карандаш и бумагу деньги в доме были. Хотя без последнего как-то обходятся все в стране, вот уже сколько лет...

- А тебя под это дело хотели для профилактики, в тюрьму? - продолжил вопрошать сын, с ужасно серьезным выражением лица. - А общественное обвинение выдвинуло ходатайство о содержании под стражей? Без доказательной базы, исключительно на эмоциях?

- Мы японцы, - вздохнул Ватару. - Ты, похоже, себя ощущаешь особняком. В некоторые моменты интересы общества требуют от личности пожертвовать чем-то индивидуальным. Такое бывает.

- Общество, которое во главу угла и в базис идеологии ставит обязательность жертвы со стороны личности, нахрен никому не нужно, - твердо ответил Маса, поднимая глаза на отца.

- Чего это тебя вдруг зацепило? - наконец впервые за это время прорезалась Мивако.

В её голосе прозвучало неожиданное любопытство.

- Там, где людям объясняют, что они все без исключения должны... собраться и начать затягивать потуже пояса, например - конечно же по благому поводу - обычно этих людей собираются всерьёз и достаточно жестоко обмануть. - Выдал неожиданное построение подросток. - Личная свобода не может быть жертвой. Либо - это будет общество с рабами, как вы их не переименуйте.

Секретарша набрала воздуха, чтобы что-то ответить, но Ватару остановил её движением руки, после чего обернулся к сыну:

- Мы не будем сейчас дискутировать на философские темы, хотя я где-то с тобой и согласен. Скажем, пара развесёлых государственных формаций на ум приходит... Тут вопрос в том, что именно в нашем муниципалитете прокуратура провалила смычку с полицией.

- Не понял? - карандаш сына без движения завис над бумагой.

- Есть так называемый эксперимент, вот уже второй год как, - поморщился старший Асада. - Чтоб не уходить в детали: стрельба посередине улицы - это смена начальников отделов сразу в обоих ведомствах. Причём, обязательно до выборов - иначе у сегодняшней партии вообще без шансов.

- А обществу надо бросить косточку? - с ходу догадался Маса. - Типа, "вот она - страшная якудза; а мы - герои и её арестовали через секунду"? И неважно, что ты к этому убийству никаким местом?

Ватару кивнул, потом добавил:

- Могло и пройти, между прочим. Если бы мы утром не отказались от прибыли при застройке, публично и прилюдно.

- Вау, - сын поднял глаза на отца, излучая искренний интерес. - Вы так быстро приняли решение?! Ни совещаний, ни обсуждений, ни дележа ответственности?!

- А чего было тянуть? - удивился в свою очередь финансист. - Идею свою ты, пользуясь моментом, ещё в больнице боссу задвинул прямо в уши. Сама мысль, на первый взгляд, была неплохая. Рациональная. На второй взгляд - тоже. А сегодня в суде оказалось, что это вообще было самое дорогое алиби на моей памяти, - Ватару отстранённо усмехнулся. - И хорошо, что оно было. Убери нас обоих сейчас со сцены, перед выборами - и на всём можно было бы поставить крест.

Он не стал пояснять сыну, что организация вложила слишком много финансов и усилий, с целью получить места в муниципальном парламенте, на этот раз.

Если бы их с оябуном таким образом вывели из игры, это автоматически поставило бы крест на перспективе всей группы компаний.

Вначале посыпались бы те бизнесы, которые завязаны на долевое участие (ко многим "партнерам" спиной лишний раз лучше не поворачиваться).

Затем настала бы очередь технологий, например, виртуальных тотализаторов. А без финансовой подпитки и само функционирование "семьи" теряет смысл.

Объяснять всего этого сыну Ватару не стал. Вместо этого, он по очереди посмотрел на двоих членов своей семьи:

- Итак, к делу. Что между вами произошло?

- Ничего! - чересчур поспешно выплюнула Мивако. - Ничего такого, зачем надо было бы отвлекать тебя!

- А ты почему молчишь? - отец спокойно повернулся к светловолосому.