Книга Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон

выходит, что Нападающий может не опасаться лишь силы одного-единственного другого человека; если один человек сажает, сеет, строит или обладает какой-либо приличной Усадьбой, он может с верностью ожидать, что придут другие люди и объединенными силами лишат его не только плодов собственного труда, но также жизни или свободы.

Примечательно, что Гоббс предвосхитил рассуждение Петтита о «доминировании», заметив, что пагубной может быть даже одна лишь угроза насилия, даже если реального насилия удается избежать; при такой угрозе люди остаются дома после наступления темноты, ограничивают себя в передвижении и стараются как можно меньше взаимодействовать с другими. Война же, согласно Гоббсу, «состоит не в происходящих боях, а в явной устремленности к ним в течение всего того времени, пока нет уверенности в противном». Таким образом, даже перспектива войны оказывает огромное влияние на жизнь людей. Гоббс рисует образ человека, постоянно находящегося в страхе:

Отправляясь в путь, он вооружается и старается идти в большой компании; отправляясь спать, он запирает двери; даже в своем доме он запирает сундуки.

Все это должно быть до боли знакомо Воле Шойинка, который никогда не выходил на улицы Лагоса без пистолета «глок» под мышкой.

Гоббс признает, что люди также стремятся к каким-то элементарным удобствам и желают воспользоваться экономическими возможностями. Он пишет: «Страсти, делающие людей склонными к миру, – это Страх Смерти, Желание Вещей, необходимых для удобной жизни, и Надежда приобрести их своим Трудолюбием». Но ничего этого невозможно добиться естественным образом в состоянии войны. И в самом деле, любые экономические стимулы разрушаются:

В таком состоянии нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, нет судоходства, нет ввозимых по морю товаров, нет удобных зданий, нет средств движения и передвижения вещей, требующих большой силы, нет знания земной поверхности.

Как следствие, люди будут стремиться найти выход из анархии, найти способ «ограничить себя» и «выбраться из жалкого состояния войны, которая по необходимости следует… из естественных людских страстей». Гоббс уже предвидел, каким образом это можно осуществить, когда вводил понятие «войны всех против всех» и заметил, что война возникает тогда, когда «люди живут без общей власти, которая держит всех их в трепете». Такую общую власть Гоббс называет «великим ЛЕВИАФАНОМ, ОБЩИМ БЛАГОМ или ГОСУДАРСТВОМ» (great LEAVIATHAN called a COMMON-WEALTH or STATE), в дальнейшем используя эти три термина как взаимозаменяемые. Таким образом, выход из состояния войны заключается в том, чтобы создать центральную власть такого рода, какой не было ни у конголезцев, ни у нигерийцев, ни у членов анархичных безгосударственных обществ.

Чтобы подчеркнуть тот факт, что подобное государство должно быть необычайно могущественным, Гоббс воспользовался образом Левиафана, морского чудовища, описанного в библейской Книге Иова. На фронтисписе его книги, показанном на фотографии на вкладке, изображен гигантский Левиафан в сопровождении цитаты из Книги Иова:

Нет на земле подобного ему[3].

Вывод очевиден. Гоббс понимает, что всемогущий Левиафана вызывает страх. Но лучше бояться одного могущественного Левиафана, чем всех и каждого. Левиафан остановит войну всех против всех, убедит, чтобы люди не «старались погубить или покорить друг друга», очистит улицы от мусора и «парней с района» и починит электричество.

Звучит великолепно, но как именно создать такого Левиафана? Гоббс предлагает два пути. Первый он описывает как

Государство [ «общее благо»[4] ] посредством Установления… когда множество людей договаривается и заключает Соглашение, каждый с каждым о создании такого государства и о делегировании ему власти.

Или же, продолжает Гоббс, о том, что

каждый из них будет признавать как свои собственные все действия и суждения того человека или собрания людей, которому большинство дает право представлять лицо всех.

Такого рода общественный договор («Соглашение») и породит Левиафана. Организовать нечто подобное в Лагосе было бы довольно трудно.

Второй путь Гоббс называет «Государством [ «общим благом»] посредством приобретения», когда власть «приобретается силой», поскольку Гоббс признает, что в состоянии Войны обязательно появится некто, кто «подчинит своих врагов своей воле». При этом он делает немаловажное замечание: «Права и Последствия Верховной власти в обоих случаях одинаковы». Каким бы способом ни был создан Левиафан, последствия одни и те же – окончание войны.

Такой вывод может показаться неожиданным, но логика Гоббса становится понятной в ходе его рассуждений о трех альтернативных формах государства: монархии, аристократии и демократии. Хотя они могут показаться очень разными институтами с различными способами принятия решений, Гоббс утверждает, что «различие между этими тремя родами государства (common-wealth) состоит не собственно в различии самого рода власти, а в различной пригодности, или удобстве (convenience), власти.

Согласно Гоббсу, монархия – потенциально наиболее пригодный род государства, имеющий определенные практические преимущества, но в целом любой Левиафан, какую бы форму он ни принимал, делает то, что и должен делать Левиафан. Он останавливает Войну, уничтожает вечный страх и опасность насильственной смерти и гарантирует, что жизнь людей отныне не будет «одинокой, бедной, беспросветной, тупой и кратковременной». Получается, что власть – во всяком случае, достаточно мощная власть – оправдывает себя и полезна, каким бы способом она ни была установлена.

Влияние шедевра Гоббса на современные общественные науки неоспоримо. Рассуждая о государствах и конституциях, мы следуем по пути, проложенному Гоббсом: всегда начинаем с проблем, которые призвано решать государства, с того, как оно может сдержать поведение человека и перераспределить власть силы в обществе. Мы пытаемся найти правила, по которым живет общество, не в неких богоданных законах, а в природе человеческой мотивации, и пытаемся понять, как ее можно перенаправить.

Но еще сильнее Гоббс повлиял на то, как мы сегодня воспринимаем государство. Мы в принципе уважаем государство и его представителей, независимо от того, монархия ли это, какая-то форма аристократического правления или демократия. Даже после того, как происходит государственный переворот или гражданская война, представители новой власти прилетают на официальных правительственных самолетах и занимают свои места в ООН, а международное сообщество ожидает, что они будут следить за исполнением законов, разрешать конфликты и защищать своих граждан. Тем самым оно официально подтверждает их статус. Как и предполагал Гоббс, правители, каким бы образом они ни пришли к власти, олицетворяют собой Левиафан и уже благодаря одному этому обладают легитимностью.