Книга Подонок - Анна Веммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На пляже я неудачно наступаю на камень, и нога подворачивается. От боли из глаз сыплются искры, я издаю слабый стон сквозь зубы. Но зачем-то бреду к кромке воды.
Из этого места нет выхода. Можно пойти по воде в надежде обогнуть сетку, северное море на первой сотне метров совсем мелкое, но я понимаю, что это самоубийство. Лед уже не держит, а вода ледяная. Без обуви это нереально. Ворота управляются с пульта в доме или с приложения. Может, и есть способ открыть их, но я вряд ли найду.
Накрывает страшным пониманием: мне отсюда не выбраться. И придется вернуться к нему в дом. Я слишком долго ходила по участку в поисках выхода, вернуться и незаметно отправить с его ноута просьбу о помощи уже не выйдет.
Идиотка! Надо было искать телефон! Хоть какое-то средство связи, ключи от гаража, машины… хотя толку от них, если я не умею водить, но, может, он забыл где-нибудь телефон. Или закрыть его на чердаке… господи, какая же я дура!
Слезы все-таки проливаются на щеки, застилают глаза. Они кажутся ужасно горячими. Я так замерзла, что ежусь, кашемировый свитер совсем не спасает от пронизывающего насквозь ветра.
Стою на ледяном песке. Смотрю на безмятежную гладь воды, и меня трясет не то от страха, не то от холода.
– Набегалась? – слышу за спиной его голос.
Мысленно готовлюсь к удару, к его злости. Последствия попытки побега неизбежны, а от того, что у этой попытки не было ни единого шанса, еще обиднее.
Оборачиваюсь. Не знаю, что скажу, вряд ли его тронут мои слезы.
Твою мать. Он побрился. Переоделся в светло-серую рубашку и потертые темные джинсы. Стоит в нескольких метрах от меня, сложив руки на груди, и несмешливо смотрит, всем видом излучая превосходство.
Но хуже всего то, что я его знаю.
Вот теперь мне по-настоящему страшно. Оказывается, до сих пор я не знала этого чувства.
Это было тоже весной. Я тогда не знал, к чему приведет банальный душевный порыв.
Поздний вечер, почти ночь. Стою на светофоре, хотя никого вокруг нет: ни машин, ни пешеходов. Но зачем-то стою. Может, потому что в пустой дом не слишком хочется. Надя с Митькой в больнице, лечат ангину, к ним пустят только завтра. А сейчас мне ничего не остается кроме как приехать домой, съесть что-нибудь полуфабрикатное и с полчаса-час попялиться в телек прежде, чем уснуть.
И тут в зеркало заднего вида я вижу ребенка. Девочку лет десяти, худенькую и растерянную. Она одета как-то уж слишком легко для этого времени года. К тому же без шапки: светлые волосы стянуты в высокий хвост. Надя никогда не выпускала Митю без шапки, а вечером и сама накидывала платок.
Девочка ежится от ледяного ветра и испуганно озирается. Рядом нет ни остановки, ни крупного магазина. Только мелкие яркие вывески на первом этаже длинного дома.
Почему меня заботит чужой ребенок на темной улице? Гораздо проще ведь забить и уехать, не подрываясь решать чужие проблемы.
Наверное, потому что дома растет свой.
Я разворачиваюсь на светофоре и останавливаюсь неподалеку от ребенка.
– Девочка! – зову я. – Ты почему одна? С тобой все в порядке?
Она осторожно подходит ближе. Хотя по всем законам педагогики не должна бы. Неужели ей не объяснили, что от дядей на машинах нужно держаться подальше?
– Я не на тот автобус села.
А сама почти рыдает, носом шмыгает.
– Денег на обратный, что ли, нет?
Мотает головой.
– А телефон?
– Нет.
– Мамин номер помнишь?
Ответ снова отрицательный. Я вздыхаю. Не оставлять же ее здесь?
– Адрес свой помнишь?
– Проспект Ленина пятьдесят два!
– Садись, доброшу.
Почему я не звоню в полицию? Впоследствии этот вопрос я буду задавать себе постоянно.
Я довожу ее до дома и высаживаю у темного невзрачного подъезда. Со строгим наказом: больше не теряться и ни в коем случае не садиться в чужие машины! А сразу же бежать в какой-нибудь магазин и просить вызвать полицию. Девочка кивает и дарит мне клубничную жвачку, которую я машинально кладу в карман.
– А меня Лиана зовут.
– Красивое имя.
– Ага. Как цветочек.
– Беги, цветочек. И больше не теряйся.
– Спасибо!
Она счастливо машет рукой на прощание – и убегает вверх по ступенькам. А я трогаюсь с места, чтобы все-таки доехать до дома, перекусить и упасть в постель.
***
Я почти сразу понял, что Сергеева сбежала. Хотя поначалу даже испугался этой ее истерики. Мне совсем ни к чему была безумная баба в доме, да и безумие, пожалуй, искупило бы ее вину. Но узрев разрушения в ванной, понял, что действовала она вполне осознанно. Беготне по всей территории я предпочел разборки с потопом. А когда все убрал и починил, то обнаружил дверь чулана открытой.
Да и к черту. Все равно дальше забора не убежит. Я все тщательно подготовил.
А еще пришло время показаться Сергеевой в истинном обличье. Так что не спеша, растягивая предвкушение кульминации, я побрился и переоделся. Стал похожим на человека, на прежнего Андрея Тихомирова. Хотя вряд ли я им остался: фамилию пришлось сменить.
Камеры позволяли следить за Сергеевой. Мне даже на миг стало ее жалко при виде того, с каким отчаянием она пытается найти выход. И как надежда медленно умирает, а девушка, поникнув, бредет к морю. Я неспешно вышел за ней и долго смотрел на точеный силуэт, идеальную фигуру, которую не скрывал даже мешковатый мохнатый свитер.
Какого хрена она носит эту дешевку, имея такую задницу и грудь?
Но вот Сергеева оборачивается – и я по глазам вижу, что узнает.
– Это вы… – ее губы бесшумно шепчут мое имя.
– Это я.
– Что вам нужно?
– Придумай сама. Ты ведь уже взрослая девочка, верно?
Я вижу отчетливый страх в ее глазах, но теперь этот страх осознанный. Больше нет неизвестности, дикого ужаса перед скрытым лицом неизвестного похитителя. Лиана Сергеева узнает его, но легче ли ей от этого?
Очень вряд ли.
– Идем в дом. Если ты сляжешь с пневмонией, я просто оставлю тебя здесь подыхать.
Она медленно делает шаг в сторону дома и тут же морщится, оседая на песок. Болит нога. Я бы мог ей помочь. Она, наверное, ничего не весит. Но вместо этого я стою и смотрю.
– Идти придется самой. Но если решишь ползти, прогибайся сильнее в пояснице, так вид лучше. Я, знаешь ли, с тех пор как вернулся в Россию, не трахался.