Книга Описательная психология - Вильгельм Дильтей

Объяснительная психология может достигнуть свою цель только путем сцепления гипотез. Понятие гипотезы может рассматриваться различным образом. Прежде всего, можно обозначить именем гипотезы всякое заключение, дополняющее при помощи индукции совокупность того, что добыто опытным путем. Содержащийся в таком заключении конечный вывод, в свою очередь, содержит в себе ожидание, простирающееся из области данного также и на не-данное. Психологические изложения всякого рода содержат в себе подобные дополнительные заключения, как нечто само собою разумеющееся. Я даже не в состоянии отнести воспоминание к прежнему впечатлению без такого рода заключения. Было бы просто неразумно желать исключить из психологии гипотетические составные части; и несправедливо было бы ставить употребление их в упрек объяснительной психологии, так как психология описательная точно так же не могла бы обойтись без них. Но в области естественных наук понятие гипотезы получило развитие в более определенном смысле на основании данных в познании природы условий. Так как чувствам даны только сосуществование и последовательность без причинной связи между одновременным или последовательным, то причинная связь в нашем понимании природы возникает лишь путем дополнения. Таким образом, гипотеза является необходимым вспомогательным средством прогрессирующего познания природы. Если, как обычно бывает, несколько гипотез представляются одинаково возможными, то задача состоит в том, чтобы, путем развития вытекающих из них следствий и сравнения этих последних с фактами, одну гипотезу доказать, а остальные исключить. Сила естественных наук заключается в том, что они в лице математики и эксперимента обладают вспомогательными средствами, придающими указанному методу высшую степень точности и достоверности. Наиболее значительным и поучительным примером того, как гипотеза переходит в область постоянного владения науки, может служить гипотеза Коперника о вращении Земли вокруг собственной оси в течение 24 часов без 4 минут и о поступательном движении ее одновременно вокруг Солнца в 365¼ солнечных дней, гипотеза, развитая и обоснованная Кеплером, Галилеем, Ньютоном и другими, и ставшая теорией, не подлежащей более сомнениям. Другим известным примером возрастания вероятности гипотезы до степени, когда нет надобности уже принимать в соображение иные возможности, представляется объяснение световых явлений гипотезой колебаний в противоположность гипотезе эманации. Вопрос о наступлении момента, когда лежащая в основании естественно-научной теории гипотеза достигает, путем проверки вытекающих из нее выводов на фактах действительности и в связи с общим познанием природы, такой степени вероятности, что может быть отброшено название гипотезы, – является, естественно, вопросом праздным и вместе с тем неразрешимым. Существует весьма простой признак, при помощи которого я различаю гипотезы в обширной области положений, основанных на заключениях. Пусть какое-нибудь заключение в состоянии ввести явление или круг явлений в подходящую для них связь, согласующуюся со всеми известными фактами и признанными теориями, но, если оно не исключает других возможностей объяснения, тогда мы, конечно, имеем дело с гипотезой. Лишь только признак этот имеет место, подобное положение носит характер гипотетический. Но даже и при отсутствии этого признака, даже там, где противоположные гипотезы не выставлялись или не утверждались, все-таки остается открытым вопрос, не носит ли положение, основанное на индуктивных заключениях, гипотетического характера. Ведь мы не располагаем, в конце концов, безусловным признаком, при помощи которого мы при всяких обстоятельствах в состоянии были бы отличать естественно-научные положения, нашедшие окончательную формулировку на вечные времена, от таких положений, которые выражают связь явлений лишь применительно к нынешнему состоянию наших знаний об этих явлениях. Между наивысшей степенью вероятности, которой может достигнуть индуктивно обоснованная теория, и аподиктичностью, свойственной математическим основным соотношениям, всегда лежит пропасть, через которую невозможно перекинуть мост. Не одни только численные соотношения носят такой аподиктический характер; как бы ни образовался наш пространственный образ, память об этом процессе изгладилась из нашего сознания; этот образ просто существует; мы можем в любом месте пространства представить себе одни и те же основные соотношения, совершенно независимо от места, в котором они возникают. Геометрия есть анализ этого совершенно независимого от существования отдельных предметов пространственного образа. В этом смысле гипотезам принадлежит решающее значение не только как определенным стадиям в возникновении естественно-научных теорий; нельзя предвидеть, каким образом, даже при самом крайнем увеличении степени вероятности нашего объяснения природы, может когда-нибудь вполне исчезнуть гипотетический характер этого объяснения. Естественно-научные убеждения наши нисколько от этого не колеблются. Когда Лаплас ввел теорию вероятности в рассмотрение индуктивных заключений, этот метод исчисления был распространен и на степень достоверности нашего познания природы. Этим вырывается почва у того, кто хотел бы пользоваться гипотетическим характером нашего объяснения природы в интересах как бесплодного скептицизма, так и подчиненного богословию мистицизма. Но так как объяснительная психология в область душевной жизни переносит метод естественно-научного образования гипотез, благодаря которому то, что дано, дополняется присоединением причинной связи, то возникает вопрос, правомерно ли подобное перенесение. Требуется доказать, что в объяснительной психологии это перенесение точно имеет место и указать на те точки зрения, при которых возникают против него возражения; и то и другое затрагивается здесь лишь мимоходом, так как во всем дальнейшем изложении будут встречаться прямые или косвенные соображения по этому поводу.

Установим прежде всего тот факт, что в основе всякой объяснительной психологии лежит комбинация гипотез, несомненно отличающихся вышеуказанным признаком, ибо они не в состоянии исключить иные возможности. Против каждой подобной системы гипотез выставляются десятки других. В этой области идет борьба всех против всех, не менее бурная, нежели на полях метафизики. Нигде и на самом дальнем горизонте не видно пока ничего, что могло бы положить решающий предел борьбе. Правда, объяснительная психология утешает себя ссылкой на те времена, когда положение химии и физики казалось не лучшим; но какими неизмеримыми преимуществами перед нею обладают эти науки в виде устойчивости объектов, возможности свободно пользоваться экспериментом, измеримости пространственного мира! Кроме того, и неразрешимость метафизической проблемы об отношении духовного мира к телесному препятствует точному проведению достоверного причинного познания в этой области. Поэтому никто не в состоянии предсказать, придет ли когда-либо борьба гипотез в объяснительной психологии к концу и когда это может произойти.

Итак, если мы желаем достигнуть полного причинного познания, мы попадаем в туманное море гипотез, возможности проверки которых на психических фактах даже не предвидится. Влиятельнейшие направления психологии ясно это показывают. Так, гипотезой такого рода представляется учение и сведение всех явлений сознания к атомообразно представляемым элементам, воздействующим друг на друга по определенным законам. Такой же гипотезою является и выступающее с притязаниями на причинное объяснение конструирование всех душевных явлений при помощи двух классов ощущений и чувств, причем имеющему столь огромное значение для нашего сознания и для нашей жизни желанию отводится место явления вторичного. При посредстве одних лишь гипотез, высшие душевные процессы сводятся к ассоциациям. Путем одних лишь гипотез самосознание выводится из психических элементов и процессов, происходящих между ними. Ничем, кроме гипотез, мы не располагаем относительно причинных процессов, благодаря которым благоприобретенный душевный комплекс постоянно влияет, столь могущественно и загадочно, на наши сознательные процессы заключения и желания. Гипотезы, всюду одни гипотезы! И притом не в роли подчиненных составных частей, в отдельности входящих в ход научного мышления, – как мы видели, в качестве таковых они неизбежны, – но гипотезы, которые, как элементы психологического причинного объяснения, должны сделать возможным выведение всех душевных явлений и найти себе в них подтверждение.