Книга Пляжное чтение - Эмили Генри

Я постучала в дверь. Прошло еще несколько секунд, прежде чем я поняла, что никто не откроет, после чего повернулась и пошла домой. «Час ночи», – мысленно установив такую границу, я дала им время до часа, прежде чем буду звонить в полицию.

Музыка в соседнем доме звучала все громче. За несколько минут, прошедших после закрытия окна, жара в комнате превратилась уже в липкую духоту. От безысходности я выхватила из сумки книжку и, выйдя на веранду, нащупала выключатели рядом с раздвижной дверью.

Мои пальцы коснулись кнопки, но ничего не произошло. Лампочки снаружи были мертвы. Нетрудно представить, какой кошмарной может показаться вся эта ситуация человеку, который вынужден в час ночи читать при свете телефона на веранде второго дома своего собственного отца! Оставаясь на веранде, я начала ощущать, как кожу покалывает от дующего с воды освежающего прохладного бриза.

Веранда Ворчуна тоже была темной, если не считать одинокой люминесцентной лампы, окруженной неуклюжими мотыльками. Поэтому я чуть не закричала, когда что-то шевельнулось в тени его веранды. И под словом «чуть не кричала» я, конечно, подразумеваю «кричала и еще как»!

– Господи!

Темная тварь ахнула и вскочила со стула, на котором только что сидела. Под темной тварью я, конечно, подразумеваю человека, который мерз в темноте, пока я не напугала его до смерти.

– Что, что? – начал спрашивать он, как будто ожидал, что я объявлю, что он весь покрыт скорпионами. Если бы это было так, все было бы не столь неловко.

– Ничего! – сказала я, все еще тяжело дыша от неожиданности. – Я вас там не заметила!

– Вы не заметили меня здесь? – переспросил он, издав скрипучий, недоверчивый смешок. – Неужели? Не заметили меня на моей же собственной веранде?

Честно говоря, я не видела его и сейчас. Свет с крыльца падал из-за его спины, являя мне лишь высокий силуэт в форме человека с ореолом вокруг его темных и, наверное, грязных волос. И хорошо. В данный момент я бы предпочла не встречаться с ним взглядом на протяжении всего лета.

– Вы так же кричите, когда мимо вас проезжает машина или вы замечаете людей в окнах ресторанов? Тогда уж занавесьте получше свои идеально выровненные окна, чтобы случайно не увидеть меня, когда я держу нож или бритву.

Я злобно скрестила руки на груди. Вернее, попыталась скрестить. От принятого джина я была все еще немного растерянной и неуклюжей.

Наверное, прежде я просто сказала бы: «Не могли бы вы немного приглушить свою музыку?» И даже больше. Прежняя Январия скорее намазалась бы блестками, надела свои любимые бархатные мокасины и появилась бы у входной двери соседа с бутылкой шампанского, полная решимости расположить Ворчуна к себе.

Но до сих пор это был худший из моих дней, так что я вспомнила старушку Тейлор Свифт и сказала:

– Не могли бы вы выключить свой саундтрек для «очень страдающего парня»?

Силуэт рассмеялся и прислонился к перилам веранды, держа в руке бутылку пива:

– Я похож на того, кто выбирает плей-лист?

– Нет, ты похож на того, кто сидит в темноте один на своей собственной вечеринке, – сказала я. – Когда я звонила в дверь, чтобы попросить твоих приятелей уменьшить громкость, они не услышали меня. Наверное, из-за того, что возились в бассейне с желе[8]. Поэтому я прошу тебя.

В течение минуты в темноте он внимательно смотрел на меня. Хотя, возможно, мне так показалось, поскольку ни один из нас не мог видеть другого.

В какой-то момент он сказал:

– Послушайте, никто не будет так рад, как я, когда эта ночь закончится и все разойдутся по домам. Но это субботний вечер. Летом. На улице полной загородных домов. Если только этот район не был переброшен самолетом в маленький городок из мира «Свободных»[9], мне не кажется сумасшедшим слушать музыку так поздно. И может быть, совершенно новая здесь соседка, которая кричит со своей веранды про «работу руками» так громко, что птицы разлетаются, могла бы быть немного снисходительной, если одна несчастная вечеринка закончится чуть позже, чем ей хотелось бы.

Теперь пришла моя очередь удивляться.

Боже, а ведь он прав! Может он и был ворчуном, но я недалеко от него ушла. Карин и Шарин устраивали вечеринки и в более позднее время. И обычно они проходили в будние дни, когда у Жака на следующее утро была смена в реанимации. Иногда я даже посещала эти вечеринки, а теперь не могу смириться с небольшим караоке в субботу вечером!

Но хуже всего было другое. Прежде чем я сообразила, что ответить, в доме Ворчуна воцарилась удивительная тишина. Я видела, как через освещенные задние двери толпа тихо расходилась. Люди обнимались, прощались, ставили чашки на стол и надевали куртки.

Да, зря я спорила с этим парнем! А ведь мне придется жить с ним рядом несколько месяцев. Теперь уже мне чертовски не повезет, если мне понадобится сахар.

Мне захотелось извиниться за мое настойчивое требование и за мой нелепый вид в этих штанах. В эти дни мои реакции всегда казались мне чрезмерными, и я не могла объяснить их сама себе ничем, кроме моих личных и семейных проблем.

Прости, – подумала я, словно писала письмо, – я не хотела превращаться в капризную бабушку. Просто мой отец умер, а потом я узнала, что у него была любовница и второй дом. Моя мама все это знала, но никогда не говорила мне об этом, она и сейчас не хочет обсуждать со мной это. Когда я наконец решила жить отдельно от мамы, мой парень решил, что больше не любит меня. Еще и моя карьера застопорилась. Моя лучшая подруга живет слишком далеко, а тут еще этот дом сексуальных утех. Я раньше любила вечеринки, но в последнее время мне ничего не нравится, так что, пожалуйста, простите мое поведение и проведите прекрасно вечер. Спасибо и спокойной ночи.

Но тут меня пронзила острая, как удар ножом, боль и глаза защипало. И вместо того, чтобы озвучить эти свои мысли, я жалобно пискнула, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Я так устала!

Даже по его силуэту можно было сказать, что он оцепенел. Я знаю, что это не редкость для людей – интуитивно чувствовать, что женщина находится на грани эмоционального срыва. В последние несколько недель наших отношений Жак был похож на одну из тех змей, которые могут почувствовать землетрясение. Он напрягался всякий раз, когда я начинала эмоционировать, а затем говорил мне, что нам нужно что-то в магазине, и выбегал за дверь.

Мой сосед ничего не сказал, но и не убежал. Он просто неловко стоял и смотрел на меня из кромешной тьмы. Мы стояли напротив друг друга всего пять секунд, ожидая, что случится первым – я разрыдаюсь или он убежит.