Книга Похороны империи - Чингиз Абдуллаев

Громко говорили о том, что ночью собирались штурмовать здания КГБ на Лубянке и Центрального Комитета КПСС на Старой площади, но пока оба здания стояли нетронутыми. Казалось, что в течение одной ночи, одного дня неожиданно исчез тот генетический страх, который сидел в людях долгие десятилетия, когда за рассказанный анекдот можно было попасть в лагерь, а невинная шутка про политиков могла обернуться годами тюрьмы. Люди перестали бояться, и это тоже было одним из главных итогов последних лет. Но вместе с тем со свободой пришло чувство пьянящей вседозволенности. Так бывает во все времена и после всех революций, когда бывшие рабы осознают себя свободными, начинают крушить прежних идолов и мечтают не о свободе для всех, а о том, как быстрее восстановить порядок, стать хозяевами и завести собственных рабов. Чтобы стать подлинно свободным человеком, нужно долго и целенаправленно трудиться, взращивая собственную душу путем самоограничений и нравственных запретов.

Сафаров вышел из метро и купил свежие газеты. Многие написали о сегодняшнем заседании Верховного Совета России. Пока еще не были напечатаны подробности о возвращении Президента СССР в Москву, но тон газет уже изменился. Эльдар вспомнил книгу Тарле, когда тот приводил заголовки французских газет, менявшиеся по мере продвижения Наполеона к столице во время его знаменитых «ста дней».

Вышедшие в понедельник газеты еще не знали о введении ГКЧП и поэтому были заполнены общей информацией, хотя некоторые газеты к этому времени были уже запрещены. А двадцатого, во вторник, уже печатались все постановления созданного Комитета, обращение к советскому народу, а также заявления советского руководства. Многие газеты сообщали о неконструктивной позиции российского руководства, призывающего к неподчинению указам ГКЧП, и отмечали, что по всей стране сохраняется спокойствие. Двадцать первого августа, когда уже пролилась первая кровь, газеты печатали призывы о сохранении целостности государства, постановление Кабинета министров СССР, предлагали «проявить максимум выдержки», сообщали, что «мир обеспокоен», и призывали не совершать «необдуманных шагов». Двадцать второго августа газеты резко изменили свой тон. Теперь в заголовках были сообщения о чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР, стояли хлесткие заголовки – «Реакция не прошла», «Путч обреченных», печатались гневные заявления организаций и граждан, не согласных с введением ГКЧП. Люди словно соревновались в том, кто быстрее и лучше осудит бывших руководителей страны, а заодно и сдаст кого-то из своих товарищей, обвинив их в тайных симпатиях незаконно созданному Комитету.

Эльдар принес эти газеты в кабинет, где они работали с другими сотрудниками юридического отдела. Уже было известно, что руководитель аппарата Валерий Иванович Болдин сегодня на работу не вышел. Начали снова возвращать уже снятые портреты президента Горбачева. Руководитель их группы Элина Никифоровна Дубровина встречала своих сотрудников радостной улыбкой и поздравлениями.

– Наш дорогой Михаил Сергеевич вернулся в Москву, – широко улыбалась она. – Как хорошо, что этот кошмар закончился. И с каким мужеством держался уважаемый Борис Николаевич Ельцин, – не скрывала Дубровина своего восторга.

– По-моему, он вам никогда не нравился, – не удержался Снегирев.

– Я всегда была на стороне законной власти, – возразила Дубровина. – Мы юристы и должны строго следовать букве закона. Создание ГКЧП было незаконной акцией, настоящей авантюрой, которая быстро закончилась. Очень жаль, что наш Валерий Иванович тоже поддержал этих недостойных людей. Его наверняка обманули…

– Как и некоторых из нас, – иронично добавил Тулупов.

– Нас никто не обманывал, – ответила Дубровина. – Мы всегда честно и достойно выполняли свой долг. А наш сотрудник Сафаров даже летал в Форос на встречу с уважаемым Михаилом Сергеевичем по моему предложению. Должна вам признаться, что Болдин был категорически против этой поездки, но я настаивала на этом, считая, что документы должен отвезти сотрудник нашего отдела и ознакомить с ними глубокоуважаемого Михаила Сергеевича.

Раздался телефонный звонок, и она быстро сняла трубку. «Сейчас буду», – бросила коротко и почти бегом вышла из комнаты. Когда она ушла, Снегирев добродушно заметил:

– Просто поражает, как быстро наша Э. Д. поменяла свою позицию.

– Не меняют свои убеждения только дураки и покойники, – назидательно произнес Тулупов.

– Еще вчера утром она считала Ельцина авантюристом и требовала ареста всех российских руководителей, – напомнил Снегирев, – и, между прочим, хотела снять у нас портрет Горбачева, но мы уговорили ее подождать еще один день. А сейчас она становится настоящим демократом. Просто поразительно, как могут меняться люди.

– И всем нам тоже нужно меняться, – сказал циничный Тулупов. Он раньше работал адвокатом и никогда не скрывал своего скептицизма ко всему, что происходило в последние месяцы в стране. – Вы слышали, что ночью происходило у здания КГБ? – спросил он. – Кажется, их собираются взять штурмом. Представляю, какое количество стукачей найдут среди документов КГБ! Веселая была страна, каждый второй стучал на каждого третьего, а тот доносил на каждого четвертого…

– Не нужно так говорить, – нахмурился Снегирев. – Некоторых вербовали насильно, запугивали, шантажировали, обманывали. Там было много обманутых и несчастных людей, вынужденных сотрудничать с органами.

– Дорогой мой, – снисходительно произнес Тулупов, – вы, видимо, ничего не поняли. Я однажды разговаривал с одним генералом КГБ. Вы действительно считаете, что в наше время были обманутые и запуганные? Это не совсем так. Он мне честно сказал, что у них в КГБ была своя очередь из людей, мечтающих стать стукачами, сдать своих ближних. Вы увидите, что начнется именно сейчас, когда будут искать всех, кто был причастен к ГКЧП. А причастными были все руководители страны. Сейчас говорят, что это заговор. Согласитесь, какой-то странный и непонятный заговор, в котором участвуют все высшие должностные лица страны, без исключения. Не считая одного Михаила Сергеевича.

– Вот видите, – неожиданно улыбнулся Снегирев, – вы тоже стали более свободным и раскованным. Раньше не позволяли себе подобных речей в нашем отделе.

– Вы еще не поняли, что наш прежний мир опрокинулся, – ухмыльнулся Тулупов, – и, похоже, навсегда. Боюсь, что теперь у нас не будет больше партийной организации в администрации президента, и я не смогу сделать настоящей партийной карьеры. А ведь меня выбрали заместителем секретаря парторганизации буквально три месяца назад. Даже немного обидно…

– Нужно срочно готовить указы президента, – заявила вернувшаяся с целым пакетом бумаг Дубровина, – на несколько человек, которые будут временно исполнять обязанности уже отстраненных министров. Вместо Язова обязанности министра обороны будет выполнять генерал Моисеев, вместо Пуго обязанности министра внутренних дел поручаются генералу Трушину, а все дела председателя КГБ передаются генералу Шебаршину. Пока нужно подготовить указы на этих троих.

– Нашли кого назначать, – пробормотал Снегирев. – Моисеев – начальник Генерального штаба, и не мог не знать, что происходит в Министерстве обороны; Шебаршин был заместителем Крючкова, а Трушин – заместителем Пуго. Это все равно что сейчас назначить Янаева исполнять обязанности Горбачева. Если так пойдет дальше, следующий заговор будет уже через две недели.