Книга Вспышка страсти - Маргарет Пембертон

– Почему? – спросил он, и это был не праздный вопрос.

Ну вот, никуда не денешься. Говорить или не говорить? Что сказал мне доктор Макклур? «Не обязательно мучить себя, рассказывая о своем прошлом каждому новому знакомому. Считай это своеобразной формой эгоизма. Стремись производить впечатление и быть в центре внимания. Вскоре у тебя пропадет желание рассказывать о себе». Я согласилась с этим советом.

– Я прихожу в себя после нервного срыва. Я провела восемнадцать месяцев в частной клинике.

– Сочувствую.

Это было сказано не просто из вежливости, как говорили многие другие. Джонатан знает о том, что такое сочувствие. И не станет расспрашивать. Я с облегчением вздохнула. Я сказала ему только часть правды, и то, что я сказала, не повлияет на отношения, ожидавшие нас впереди. Джонатан Браун не станет избегать человека, чье психическое здоровье нуждается в восстановлении. Я чувствовала это.

– А ты? – спросила я. – Почему ты ищешь мира и тишины?

В мягком свете настенных ламп от меня не укрылось, как он побледнел, а рука сжала стакан так, что побелели костяшки пальцев.

– Прости, – поспешила я исправить свою ошибку. – Мне не следовало об этом спрашивать.

– Почему же? Я ведь спросил тебя. Только у меня ответ не такой простой.

Мой вопрос изменил настроение Джонатана, его лицо застыло и помрачнело. Он не попытался предложить объяснение, и я с болью поняла, что вторглась в запретную зону.

Я еще раз взглянула на него. Густые ярко-золотые волосы, завивались на затылке и спадали на лоб непокорными волнами; кожа слегка загорела, словно он несколько недель провел на пляже; и я не ошиблась, характеризуя его лицо: рот упрямый и решительный, с чувственно-пухлой нижней губой, подбородок квадратный, четко очерченный.

– Я первый раз в Португалии, – как ни в чем не бывало заговорила я. – В конце недели собираюсь отправиться дальше на юг. В Офир. – Я почти увидела, как он возвращается из прошлого в настоящее.

– В Офир. Это на побережье, верно?

– Да. Моя подруга владеет там несколькими виллами.

– Ты не похожа на представительницу мира изнывающих от богатства.

– Нет, – рассмеялась я. – Просто бедность поймала на крючок.

К Брауну снова вернулась улыбка, а напряженность исчезла, и когда он взглянул на мою левую руку, я сказала:

– Мне двадцать два, и я не замужем.

– И прекрасно читаешь мысли. Я ошибся всего на три года. Мне двадцать девять. – Но он не сказал того, что мне хотелось знать больше всего. – Отправляясь сюда, я собирался пересечь границу в Виго. У меня там друзья, но я не уверен, что они так же богаты, как твои.

– Быть такими же довольно трудно, – улыбнулась я, подумав о миллионах Гарольда и счетах Розалинды в швейцарском банке.

– Тогда, пока ты не отбудешь в обитель роскоши, быть может, мы вместе займемся осмотром некоторых достопримечательностей?

Потянувшись за пустым стаканом, Джонатан коснулся рукой моей руки, и по спине побежали мурашки. Если я не хотела рисковать, то мне нужно было просто сказать «нет», но я вместо этого ответила:

– С удовольствием.

– Как насчет Валенсы? – спросил он, предложив мне еще соку. – Ты когда-нибудь была там.

– Нет. Это недалеко от испанской границы, да?

– На реке Миньо, – кивнул он. – Оливейра, мой друг из Виго, советовал мне обязательно посетить ее. Говорит, это настоящий крошечный средневековый город. Все стены и бастионы остались в целости и сохранности, а внутри втиснулись церкви и дома. Думаю, нам надолго запомнится это путешествие.

Едва дыша от возбуждения, вызванного его присутствием, я подумала, что, безусловно, так и будет.

Глава 4

На следующий день за завтраком он остался за своим столом в дальнем углу столовой, а я – за своим. Когда я вошла, он поднял голову, и уголки его губ приподнялись в едва заметной улыбке. Я тайком вздохнула с облегчением – значит, он не изменил своих намерений, и прошлым вечером это был не внезапный порыв, о котором, проснувшись, жалеют. Я справилась только с половиной своих булочек и кофе, когда он, проходя мимо, тихо сказал:

– Я жду тебя в холле минут через пятнадцать. О'кей?

– О'кей, – кивнула я, почувствовав, как наполняюсь радостью. Прошло так много времени с тех пор, как я испытывала какие-либо чувства, даже отдаленно похожие на радость, что в течение нескольких удушливых секунд я готова была расплакаться. Глупая, сказала я себе. Все говорят, что я снова буду счастлива и что я просто слишком упрямая, чтобы поверить им. На протяжении нескольких месяцев меня не покидала убежденность, что после того, что я совершила, я не имею права чувствовать себя счастливой – и из-за этого доктор Макклур терял со мной терпение. Он становился то нежным, то грубым, но его наставления всегда оставались одними и теми же: оставь прошлое там, где ему положено быть, ничто не в состоянии его изменить; если ты хочешь вновь обрести психическое и эмоциональное равновесие, то нужно начать жизнь заново. Что ж, в это утро доктор Макклур был бы доволен мной. Ожидая Джонатана, я выбрала на полке еще одну открытку и написала на ней то, что еще Двадцать четыре часа назад казалось попросту нелепым: «Прекрасно провожу время. Дженни», а потом, написав адрес клиники, отдала открытку мальчику, который дежурил в приемной.

– Готова?

– Да. – Я стремительно обернулась, ощущая, как щеки заливает краска. – Камера, путеводитель, карта– все, что должен иметь хорошо экипированный турист.

– Думаю, мы сможем обойтись без карты, – усмехнулся он. – Здесь существует одна-единственная дорога, по которой можно добраться от Вианы до Валенсы, так что вряд ли мы рискуем заблудиться.

– Может быть, но в тех горах водятся волки, а я не девочка, чтобы рисковать.

– Что-то сомневаюсь.

Джонатан протянул мне руку, и мы рассмеялись.

– Во всяком случае, так рисковать.

Под любопытными взглядами нескольких человек из целой армии служащих «Санта-Луции» мы прошли по розовому мраморному холлу мимо ваз с вьющимися растениями и вышли на парковку. Это был единственный неприятный момент за весь день.

– Твою или мою? – спросил он, глядя на обе наши машины, припаркованные рядом. – «Фольксваген» больше подходит для местных дорог.

– А «ламборгини» больше впечатляет.

– Когда у меня полетит задняя подвеска, я буду знать, кого винить, – добродушно пошутил Джонатан, открывая для меня дверцу автомобиля, и я облегченно вздохнула.

Даже теперь, мысленно возвращаясь в тот день, я нахожу его волшебным. Это был один их тех особенных солнечных дней, которые, пожалуй, бывают только в детстве, когда абсолютно все доставляет радость, когда небо все время голубое и у вас со спутником полное взаимопонимание. Но я с самого начала должна была понимать, что, как и в детстве, эта благодать не может продолжаться долго. На первом же повороте мы выехали на пешеходную дорожку перед одним из религиозных монументов, которые португальцы, казалось, воздвигали на каждом, даже самом маленьком пригорке. Джонатан свернул в сторону и остановился.