Книга Дотянуться до звезды, или Королева Марго - Нина Кавалли

Спустя несколько секунд, онпонял, что не чувствует левой руки. Совсем. Резко повернув голову, актер увиделРиту, которая, вцепившись мертвой хваткой в его локоть и плечо, спала,примостившись на самом краешке кровати. Ее пышные волосы рассыпались по краюодеяла, плечики слегка поднимались в такт дыханию, густые черные ресницыбеспокойно подрагивали. Такая трогательная, хрупкая и беззащитная. На губахРуса заиграла улыбка, полная нежности. Он осторожно провел рукой по кудрямдевочки, стараясь не разбудить. Однако Рита тут же открыла глаза, сонно моргая.

- Здравствуй, спящая красавица, -ласково поприветствовал он.

- И тебе не хворать, - смущенноулыбнулась девочка, покраснев.

- Ты не пострадала?

- Нет. И все благодаря тебе.

Девочка привстала, сладкопотянулась, выгнулась почти по-кошачьи и нехотя, не желая покидать Руса,переместилась в зеленое кресло - единственное, что было в палате не белым.

Молодой человек потерял многокрови, но, как уверяли врачи, родился в рубашке. При достаточно глубокомранении не задет ни один жизненно важный орган. Операция прошла успешно, итеперь все, что требовалось от актера и кумира миллионов, не делать резких движений,чтобы не разошлись швы, и набираться сил.

***

Минули сутки. На часах былопятнадцать ноль-три, когда мимо палаты, где лежал актер и постоянно дежурилаРита, прошел мужчина в штатском. Едва увидев его через стекло, вмонтированное встену, смежную с больничным коридором, девочка вцепилась в свой пальчиковыйплеер и выдернула из него наушники, тут же спрятав их в карман. Нажала парукнопок на черном корпусе маленького прямоугольного прибора, превратив его изплеера в записывающее устройство, и бросила под кровать, сказав Русу:

- Разговор лучше записать.

Молодой человек одобрительнокивнул.

Высокий мужчина лет сорока стонкими жестокими губами и алчными глазками вошел в палату и закрыл за собойдверь.

- Приветствую! Я капитан Смирнов.

- Нет нужды представляться,капитан: мы знакомы, - ответил Руслан холодным тоном. Перед ним стоял человек,отказавшийся помочь, когда Рите грозила опасность, и взявший деньги запрослушку телефона в их квартире.

- Что ж, тогда приступим, - заявилслужитель правопорядка, усаживаясь на стул. - Так как Маргаританесовершеннолетняя, я должен беседовать с ней в присутствии ее родителей илидругих законных представителей. Раз вы ее попечитель, наш разговор пройдет привас.

Руслан кивнул. Тело Ритынапряглось, она смотрела на полицейского исподлобья. Казалось, будь девочкакошкой, ее спина вот-вот выгнулась бы дугой, шерсть встала дыбом, и она быугрожающе зашипела.

Но я уже все рассказала вашимколлегам... - Рита попыталась изобразить на лице наивное недоумение, и ейудалось. Хотя девочка прекрасно знала, что нужно дать официальные показания,которые будут записаны на бумаге, подшиты в дело и станут фигурировать насудебном процессе.

- Сейчас вы расскажете мне всееще раз, я зафиксирую это на бумаге, - мужчина достал из синей папки белый листи ручку, - и вы подпишите протокол. Хорошо?

Девочка кивнула. И повторила всееще раз. "На бис", - подумала она. "Странно, что ты берешь уменя показания, а не капитан Гаврилин".

- То есть вы, Маргарита,утверждаете, что когда преступник пытался извлечь второй нож, вы проткнули егоруку шилом, а потом и ноги?

- Да.

Руслан взял слегка подрагивающуюот волнения кисть девочки в свою, как бы говоря: "Мы вместе, я стобой".

- Мда-а, - протянул полицейский ицокнул языком.

- Это нехорошо? - насторожиласьдевочка.

- Попахивает превышением пределовнеобходимой обороны, статья...

- Тридцать седьмая уголовногокодекса, - закончила за него Рита.

Смирнов не мог скрыть своего изумления.

- Да, капитан, я уже наизусть этустатью знаю. Если бы преступник воспользовался ножом второй раз, он либо добилРуслана, либо убил меня. Прямая угроза жизни, не находите? Я, чтобыпредотвратить это, нанесла ему незначительные телесные повреждения. Они непредставляли угрозы его жизни, преступник полностью поправится. Вам не удастсяприписать мне уголовную статью и посадить за решетку, - Рита поражалась, как вее голове всплывают такие заумные слова и откуда берется уверенный спокойныйтон, ведь внутри она натянута, как струна.

Глаза капитана от удивленияначали вылезать из орбит. Сказать, что он поражен, - значит не сказать ничего.Впрочем, мужчина довольно быстро справился с эмоциями.

- Весь вопрос в том,действительно ли преступник смог бы применить оружие во второй раз, еслипринять во внимание его падение с лестницы? - произнес капитан, ехидно улыбаясьи явно провоцируя девочку на необдуманные слова.

Однако Рита не попалась на егоудочку.

- Падение с лестницы не помешалоему применить оружие в первый раз, против Руслана.

- Хорошо, - капитан оскалился,протянув ей листок бумаги. - Подпишите показания. А уж применима ли в вашемслучае статья уголовного кодекса или нет, пусть решает суд. Я имею правозадержать вас...

- Стоп! - резко прервал егоРуслан. И не сводя тяжелого взгляда со Смирнова, добавил: - Марго, будь добра,купи мне кофе. И не торопись назад.

Девочка послушно покинула палату,давая мужчинам возможность переговорить с глазу на глаз.

- Что вы пытаетесь доказать,капитан? Ее не могут осудить ни по тридцать седьмой, ни по какой другой статье,- заявил Руслан спокойным тоном.

- Да как сказать... - наглоулыбнулся человек, смеющий носить гордое звание служителя законности иправопорядка. - Это такая скользкая статья... - неопределенно добавил он. - Поней не одного человека упекли за решетку. Тут как дело повернуть. Ну, вы меняпонимаете.

"Понимаю. Шантаж", -подумал Руслан. Он прекрасно знал, что у вымогателя на поводу идти никогда нестоит. Его аппетиты будут расти с каждой врученной суммой. А вот контрмерылишними не будут.

- Так вы денег хотите?

- Я этого не говорил.

- Зато громко думали.

- Поаккуратней с заявлениями,господин Видич, я при исполнении...

- А знаете, что... - на губахРуслана заиграла дьявольская усмешка, отчего капитану показалось, что актерсейчас поднимется с постели и придушит его собственными руками. Служительпорядка нервно сглотнул, сам не понимая, что на него нашло и откуда взялся этотнепонятный назойливый страх. - Я человек известный, но журналистов по моей жепросьбе сюда не пускают.