Книга Холера - Константин Соловьев

Сделав полшага назад, Холера перенесла вес тела на левую ногу и коротко, почти без замаха, всадила тяжелый ботинок ей в промежность.

Вздумай Холера трезво взвесить свои шансы, она неминуемо пришла бы к мысли, что вся затея тщетна, плохо продумана и обречена на провал. Но поручителем ее души был демон-губернатор Марбас, покровитель самонадеянных глупцов и отчаянных авантюристов. Спасая свою жизнь и уши, она руководствовалась не холодным расчетом, а тем спонтанным порывом, который, наделяя тело огненными крыльями, подчас выручает его из безвыходных ситуаций.

У Ланцетты не нашлось сил вскрикнуть. Она тяжело всхлипнула, выронив нож и едва не сложившись пополам, прижимая руки к своей отшибленной утробе. Холера хотела задержаться на полсекунды, чтобы вторым ударом ботинка вышибить ей челюсть вперемешку с зубами, но вынуждена была отказаться от этого. Это определенно доставило бы ей удовольствие, но скорость сейчас была важнее. Только от скорости сейчас зависело, вернется ли она вечером в свой ковен или сердобольные горожане вечером притащат ее к порогу Малого Замка, точно окровавленный сверток, к вящей радости Гасты.

Великий Марбас, яви свою щедрость, спаси юную и глупую ведьму от расправы!..

Кутра застыла от удивления, широко раскрывшимися глазами пялясь на сворачивающуюся клубком посреди улицы подругу. А вот младшая волчица оказалась не промах, толкова не по летам. Ланцетта еще не успела рухнуть, а та уже бросилась наперерез Холере, сноровисто извлекая из-под плаща небольшую массивную дубинку и скручиваясь для сокрушительного встречного удара. Должно быть, думала, что Холера попытается прорваться обратно к университету, рассчитывая найти спасение под его сводами.

Глупый щенок. Может, у Холеры и не было четкого плана спасения, но голова все еще была на плечах. Только безмозглые сучки с соплями в голове верят в то, что университетские стены могут стать защитой, уповая на старые традиции, запрещавшие ковенам пускать кровь друг другу на его территории. Она-то знала, что его стены сулят не защиту, а гибель в каменном мешке.

Если что-то сейчас и могло ее спасти, за исключением явно запаздывающей милости мессира Марбаса, то только Брокк.

Броккенбург. Единовластный властитель горы Броккен, взгромоздивший на нее свою колоссальную тушу много веков назад и въевшийся в каменную твердь, словно огромный минеральный бубон на ее верхушке. Только он, сожравший на своем веку бесчисленное множество ведьм, сопливых, с по-девичьи безволосым лобком, и опытных, считавших себя самыми хитрыми, теперь мог спасти крошку Холли от неминуемой расправы.

Ей оставалось только вверить ему свою душу. Точнее, те ее объедки, что остались после Марбаса.

Холера бросилась бежать.

Сложнее всего было вывернуться из толпы. Всполошенная, испуганная, эта толпа еще недавно пузырилась вокруг нее, образовав пустое пространство внутри и сладостно постанывая в ожидании славной сцены. Сейчас же она угрожающе заклокотала, пытаясь загородить Холере путь к спасению, протягивая к ней сразу дюжину рук, цепких, как когти гарпии.

Толпа не бывает добра или разумна, она или труслива или кровожадна. Толпа, состоящая из почуявших кровь ведьм, склонна к милосердию не более, чем стая голодных акул. Еще недавно бывшая нейтральной средой, на фоне которой Холера могла хотя бы рассчитывать затеряться, она мгновенно превратилась в единый враждебный ей организм, желающий смять ее и разорвать в клочья.

Бесправные ведьмы из младших ковенов, вчерашние забитые и бесправные существа, пережеванные Шабашем, они готовились насладиться ее, кроки Холли, болью, впитывая ее трещинами израненных душ, точно целебный декокт. Может, на какой-нибудь крошечный миг ее боль помогла бы им забыть побои Шабаша, издевательства старших сестер и презрение магистров. Но Холера не собиралась оказывать им такую милость.

Плюнув в лицо младшей волчице и заставив ее споткнуться, Холера стремительно отскочила и ввинтилась в толпу подобно штопору.

Благодарение всем силам ада, ее обтягивающий костюм из лосиной кожи не имел никаких украшений, вдобавок, мягкая замша снаружи была сколькой, как рыбья чешуя. Будь на ней тяжелая, стянутая ремнями, хламида «Железной Унии» или, того страшнее, бархатная блуза с пышным воротником из тех, что ввели в моду бартианки, дело кончилось бы скверно. Но мягкая вощеная кожа, скользкая, как мокрый шелк, стала для нее лучшей защитой, чем стальная кираса. Резкий рывок, поворот, скользящий, на ходу, удар плечом…

Какая-то ведьма, остервенело вереща, впилась ей в волосы и вырвала хороший клок, прежде чем Холера, зашипев от боли, наотмашь полоснула ее растопыренными ногтями по глазам. Кажется, угодила точно в цель, потому что хватка мгновенно ослабла, а визг сделался надрывным и всхлипывающим. Другая сука, оказавшаяся излишне проворной, вцепилась ей в ошейник, да так удачно, что опасно хрустнула гортань. Ни мгновения не колеблясь, Холера нащупала пальцами ее скалящиеся губы, на ощупь схожие с только что распахнувшейся устрицей, впилась в них ногтями и рванула на себя, ощущая неизъяснимое удовлетворение от тонкого и покорного треска чужой плоти.

Кто-то обхватил ее сзади, пытаясь прижать к мостовой, кто-то отвесил гулкий тумак по затылку, от которого голова зазвенела медным тазом. Кто-то попытался накинуть ей на шею короткую кожаную удавку.

Холера не умела драться. Однако обладала рядом других несомненных умений, которые нередко пригождались ей в Брокке. Оказавшись в удушливом водовороте человеческих тел, она кусалась, рыча от ярости, безжалостно крушила чужие ребра тяжелыми ботинками, рвала ногтями ноздри и щеки, всаживала локти в чьи-то животы.

И она вырвалась. Задыхающаяся, взъерошенная, лишившаяся серьги в носу и половины пуговиц на колете, рыдающая и одновременно рычащая от злости, разъяренная, всхлипывающая и сквернословящая, точно бродячая кошка, побывавшая в свирепой уличной драке. Вырвалась, несмотря на болтающийся ворот, распоротый рукав, хлюпающую во рту кровь и звенящие от недостатка воздуха легкие.

Холера подавила безотчетное желание издать торжествующий клич. Толпа, едва ее не погубившая, сейчас служила естественной преградой волчицам, но глупо думать, будто эта преграда послужит ей более нескольких секунд. Пока не поздно, фору во времени следовало обращать в расстояние. Не пытаясь насладиться сладким мгновением триумфа, Холера бросилась бежать.

Безымянный переулок, в котором ей устроили засаду волчицы, тянулся самое малое на километр, но Холера пролетела его почти не заметив, огненные крылья, выросшие у нее на спине и гнавшие вперед наперегонки с ветром, были крыльями демона, стремительными и обжигающими спину до самых костей. Впрочем, спину, скорее всего, жег под колетом раскаленный пот.

Она мчалась, не ощущая под собой брусчатки, слыша лишь лязг камня под ногами и судорожно хватая воздух перекошенным ртом. Подкованные ботинки, казалось, вышибали из мостовой искру, но Холера не ощущала их тяжести, страх и злость оказались чертовски богатым топливом, в обжигающем выхлопе которого терялись многие ощущения. Кроме боли, подумала она отстраненно. Если ее догонят, она наверняка в полной мере ощутит вонзающийся ей в спину нож…