Книга Отпусти кого любишь - Иосиф Гольман

– Ты его не любила? – некстати спросил Егор.

– Не знаю, – не удивившись вопросу, ответила Женька. Секунду подумав, довела ответ до полной ясности: – Я была ему благодарна. Очень. За Лешку, за себя. Он-то нас точно любил.

– И как ты вышла… – Егор запнулся, тщательно подбирая слова, – из всего этого?

– Тебя детали интересуют? – усмехнулась Женька. – Крестным отцом я не стала, если вопрос об этом. И с нужными людьми не спала, если опять-таки вопрос об этом. Все остальное использовалось. И теперь у меня вместо четырех палаток семь. А если бы ничего не произошло, то и магазин бы появился, все бумаги подписаны.

– А… что произошло? – тихо спросил Егор.

– Помнишь песенку, которой я тебя в школе дразнила? – после паузы опять вопросом ответила бывшая жена.

– Конечно, – заулыбался Греков. – Ехал грека через реку.

– А что он в реке увидел, помнишь? – Голос Женьки стал совсем тихим, но каждое слово было произнесено совершенно отчетливо.

– Видит грека – в реке… – машинально произнес Егор. И на полуслове запнулся.

– Точно, – выдохнула Женька. – Рак. Только цапнул не греку, а Женьку. И не за руку, а за другие места. – Она не заплакала, только глаза стали влажные.

– Я могу как-то помочь? – после тяжелой паузы спросил Греков. И погладил Женьку по голове.

– Только на тебя и надежда, – ответила Женька. И вот теперь заплакала.

5

– Авдеева, тебя к начальнику! – крикнула, пробегая мимо, Маринка. Как она умудряется носиться в своих доспехах? Это, наверное, потому, что она сантиметров на пятнадцать выше. «Эх, хорошо иметь длинные ноги…» – привычно вздохнула Ленка.

Нет, она на собственные не жалуется. Мама вообще постаралась на славу, организовывая телесную оболочку своей единственной дочери. Пусть не высокая, пусть не красавица – а мужики все равно засматриваются. И не только засматриваются, кстати говоря. Наверняка Дмитрий Григорьевич вызывает по вчерашнему поводу.

Ленка зашла в служебку и сняла длинный резиновый фартук. Комбез и резиновые сапоги снимать не стала, вообще этой рутины с переодеванием не любила. Да и нечего на автомойке выпендриваться, здесь все в комбезах.

Она потопала по лестнице наверх, на третий этаж, к начальству.

Вообще-то Григорьич – мужик неплохой. Деньги не зажимает, к девочкам-мойщицам не пристает. Но от предстоящего разговора Авдеевой ничего хорошего ждать не приходится. Хотя и своей вины в произошедшем она не чувствует абсолютно.

– Вот, пришли с жалобой, – сразу взял быка за рога Григорьич. – С серьезной жалобой.

В его клетушном кабинетике восседала дама, явно не вписывающаяся в здешнюю стилистику.

– Говорят, костюм стоит полторы тысячи баксов. И пока неясно, отчистят ли.

Поскольку Григорьич все время посматривал на расфуфыренную и явно сердитую особу, говорила про полторы тысячи баксов именно она. И похоже, эта дама привыкла, чтобы к ее словам прислушивались.

– Надо было ему попроще одеваться, – не к месту заявила Авдеева.

– Это, милочка, не вам решать, – мгновенно зверея, зарычала дама. – Вам решать, где деньги искать, если костюм не отчистят.

– А что, дяденька нанял адвокатессу? – улыбнулась своей замечательной улыбкой Ленка. Именно эта улыбка не раз сводила с ума мужиков, потому что, честно говоря, больше их сводить с ума Ленке было нечем: ни ног от шеи, ни шмоток, ни счета в швейцарском банке.

– Я не адвокатесса, – чуть не подавилась от злости дама. – Я его жена. И кстати, деньги на его костюмы тоже я зарабатываю.

– Алевтина Матвеевна Солуянова – директор частного охранного предприятия «Оборона», – уважительно внес ясность Григорьич. Он, конечно, сочувствовал Ленке, но, похоже, бросаться на ее защиту не собирался.

– Это меняет дело, – посерьезнела Авдеева. – А он вам рассказал об обстоятельствах… несчастного случая?

– Конечно, – успокаиваясь, бросила дама. Первое впечатление оказалось обманчивым: она вполне умела держать себя в руках. А ее угрюмый вид мог объясняться и простой усталостью. – Вас не устроили чаевые, и вы из чувства неприязни облили его водой. Что, не так?

– Абсолютно так, – согласилась Ленка.

Дама, не ожидавшая столь стремительной сдачи позиций, даже рот раскрыла.

– Из-за чаевых клиента облить? – ахнула она удивленно, как будто не сама об этом десять секунд назад говорила.

– Вот видите, – укоряюще заметила Авдеева, – вам самой не верится. Тем более с вашим-то жизненным опытом. Никаких чаевых ваш супруг мне не предлагал.

– А что предлагал? – начиная догадываться, спросила VIP-дама.

– Ничего, – честно сказала Ленка. – Он не увидел во мне коммерческого партнера. – Она, несмотря на гримасы Григорьича, не к месту развеселилась. – Просто залез мне под фартук и вцепился… – Ленка посмотрела на Григорьича, потом на даму. – Объяснить, за что вцепился?

– А ты его облила? – почему-то уже без раздражения спросила дама.

– Нет. Сначала врезала. Щеткой.

– А он сказал, что щекой ударился, когда упал, – пробормотала Алевтина Матвеевна.

– Упал он позже. Когда я его из шланга окатила.

– Там же восемь атмосфер, – испуганно пробормотал Григорьич.

– Ага. Восемь. Он даже встать не мог. По полу катался, пока я ствол не отвела. Вот и попачкался костюмчик.

Короче, справедливость восторжествовала в полной мере. Самооборона девичьей чести оказалась в допустимых пределах. Более того, чоповская начальница попросила Григорьича отпустить Авдееву на часок – тот, довольный исходом, не возражал, – и весь этот час проплакалась Ленке на сволочь-судьбу, которая постоянно подбрасывает ей, несчастной, всяких моральных уродов.

Сидели они в соседнем маленьком барчике, где Ленка пила вишневый сок, а дама – коньячок, причем две рюмки выпила сразу, а третью и четвертую – постепенно.

– И чего ему не хватает? – жаловалась она. – Живет как у бога за пазухой. Деньги. Машина. И я еще не страшная. Ну крутил бы на стороне, но хоть без историй…

– А может, на работу его определить? – спросила Ленка, которой уже давно было жалко – не чоповскую начальницу, а обычную тетку, лишний раз подтвердившую старинную истину, что любовь зла.

– Пыталась, – махнула рукой та. – Одни проблемы.

А на невысказанный вопрос «Может, послать?» уже с настоящими слезами ответила:

– Умом понимаю, что дерьмо. А как увижу, поверишь, сердце тает.

– Верю, – сказала Ленка. И, вместо того чтобы продекларировать что-нибудь утешительное, сама взяла и разревелась: ее сердце тоже таяло от этого чертова Грекова. А он, похоже, смотрит на нее примерно так же, как вчерашний клиент. Может, и его восемью атмосферами?