Книга Цена притворства - Снежана Черная

Как только он прекратил истязать мой рот, я закричала.

Из гостевой зоны доносились звуки музыки, ровный гул голосов и смех. Вряд ли меня кто-то мог услышать.

- Да, кричи громче, пусть все знают, что я здесь с тобой делаю, - он снова впился в мой рот болезненным поцелуем, заглушая рвавшиеся наружу крики, превращая их в невнятное мычание.

Доказательство его возбуждения упёрлось мне в бедро, а его пальцы отогнули край белья и ворвались внутрь, причиняя боль. Я забилась с удвоенной силой, но он не обращал никакого внимания на моё жалкое сопротивление.

Слёзы брызнули из глаз. Было страшно. Очень. Ещё никогда со мной так не поступали. До отупевшего от ужаса сознания донёсся звук вжикнувшей молнии.

- Самое лучшее доказательство полноценного союза - это рождение первенца. Так зачем тянуть? Начнём работать над этим прямо сейчас.

Как умалишённая, я забилась в его руках, царапаясь и кусаясь. Кажется, даже оцарапала ему лицо. Вдохнув как можно больше воздуха в лёгкие, я закричала что есть силы:

- Помог…

Оглушительная пощёчина прервала мой крик. Зубы клацнули, рот наполнился кровью, а перед глазами всё поплыло. Тело разом обмякло. Воспользовавшись этим, Аскольд приподнял меня, царапая спину о шершавый ствол, и я почувствовала своей промежностью его член.

В голове ещё гудело от удара, а в ушах стало шумно, как будто меня окунули в морскую воду.

- Отпустите её, Аскольд Эдуардович!

Голос Бультерьера пробился через пелену шума и ужаса.

Ещё никогда в жизни я не была настолько счастлива его услышать. Слёзы брызнули из глаз с удвоенной силой.

- Ты не ошибся, парень? – повернул к нему голову Бестужев.

- Если вы её не отпустите, я буду вынужден применить силу.

Зло выругавшись, Бестужев застегнул ширинку.

- Ещё увидимся, - бросил он Бультерьеру и направился в сторону празднества, музыки, весёлых голосов и смеха. Я же сползла по дереву и зарыдала, через какое-то время почувствовав, как кто-то подхватывает меня на руки

- Я сама.

Вырвавшись, я на шатающихся ногах направилась по парковой аллее в дом, минуя шумную гостевую зону.

В какой-то момент мне на плечи опустился пиджак. Так, в полном безмолвии, Бультерьер проводил меня до моей комнаты. Оказавшись внутри, я с большими усилиями придвинула к двери массивный шкаф и для надёжности подпёрла его ещё кроватью, после чего упала на неё прямо в одежде и, сжавшись в комочек, опять затряслась в беззвучных рыданиях.

Так прошёл мой восемнадцатый день рождения.

* * *

Воскресное утро «порадовало» затянутым серым небом, и к полудню хлынул проливной дождь. Последний день летних каникул. Сидя на подоконнике у панорамного окна я рассматривала  унылый пейзаж, водя пальцем по мокрому стеклу. Дождевые капли стучали по крыше веранды, по навесу и столикам у бассейна, которые ещё не успели убрать. Раскинувшийся за бассейном парк казался хмурым в сером свете затянутого неба, а мокрые кроны вековых деревьев тёмными, почти чёрными. Настроение было под стать погоде.

Утром в прилегающей к моей комнате ванной я скинула измятую одежду и осмотрела синяки, оставленные Аскольдом. После тесного знакомства с деревом всё ещё болела спина и оцарапанные корой плечи. Левая щека припухла, как и разбитая губа. Я уже не ревела. Отчаяние сменилось мрачной решимостью. Я ненавидела Аскольда, как и своего отца! Тот как раз тарабанил в мою дверь.

Ещё вечером, после моего ухода с праздника, он поднялся ко мне, пытаясь прорваться через баррикады.

- Анастасия, открой! - взревел он, когда дверь не поддалась.

- Уходи! - крикнула сквозь удушливые рыдания.

- Сама виновата! - зашипел он через дверь. – Вырядилась, как шлюха!

Папа, наверное, понял, что произошло, по моему голосу, сдавленным рыданиям и исцарапанной морде Аскольда.

И что? Пожалел меня, свою дочь? А может, это было спланировано специально, и Аскольд был прав насчёт отца?

Всю ночь я провела в тщетных попытках оказаться в крепких руках Морфея: либо ворочаясь, либо пребывая в беспокойной полудрёме. Не удивительно, что утром я чувствовала себя разбитой.

Матери, как всегда, не было до меня дела. Хотя бы ради приличия поинтересовалась: что произошло? как ты себя чувствуешь, дочь? Хотя я бы всё равно не впустила её. А вот отец, видимо, просто так сдаваться не собирался. Грозя всеми карами небесными, он всё утро долбился ко мне с завидным упорством. Слышался треск и звук оплетаемых щепок.

 «Топором, не иначе» - безразлично, с долей меланхолии пронеслось в голове. Дверь под напором моего папаши, видимо, сдалась, а вот шкаф продолжал стоять насмерть. Кремень!

Вставив наушники в уши, я врубила музыку, продолжая таращиться на унылый пейзаж за окном. Музыка, как всегда, подхватывала и несла меня прочь, туда, где нет ни боли, ни фальши ни предательства близких.

Вдруг на крыше веранды в проливном дожде показалась одинокая фигура Бультерьера. Он направлялся к моему окну с топором в руках.

«Через окно брать будут», - равнодушно про себя отметила я и поставила песню на повтор.

Приблизившись к окну, мужчина сделал знак рукой, показывая, чтобы отошла в сторону. На что я прижала к стеклу кулак с поднятым среднем пальцем и не сдвинулась с места. Губы Бультерьера зашевелились: наверное, высказал всё, что обо мне думает. Ну и ладно! Я отвернулась и, сев поудобнее, краем глаза поглядывала на мужчину, который направился дальше вдоль стены второго этажа.

Там находилось небольшое окно ванной. Я мысленно хмыкнула представляя, как эта туша собирается в него протиснуться.

Через некоторое время дверь ванной всё же открылась, являя моему взору мокрого до нитки Бультерьера. Сдвинув в сторону кровать, он с лёгкостью отодвинул и шкаф, открывая вид на раскуроченную дверь. Перекошенный от злости папочка тут же ворвался в комнату. Его грудь нервно вздымалась, лицо покраснело, а рот гневно шевелился под музыку, лившуюся из наушников.

Почему-то мне стало до того смешно, что, не выдержав, я рассмеялась, наверное, слишком громко и, как говорит моя мама - неприлично. Я продолжала смеяться, когда он дёрнул меня за предплечье, поднимая с подоконника, и затряс как грушу. Только оглушительная пощёчина оборвала истерический смех. Да что же это такое! Сколько можно меня по лицу дубасить! Моя голова дёрнулась согласно траектории руки папаши, и один наушник выпал из уха. Второй оказался у него в руках вместе с iPodом, который папочка тут же запустил в стену.

- Успокоилась?

- Да! - с готовностью сообщила я родителю и даже головой кивнула для убедительности. - А вот бить меня больше не надо, особенно по голове. Внук дурным родится. Или внучка.

- Что ты несёшь?