Книга Зеленая мантия - Чарльз де Линт

«Не стоит себя выпячивать, — учил его Марио. — Никто не любит выскочек, понимаешь, о чем я? Но и не скромничай через меру, а то перестанут уважать. Веди себя вежливо, не замыкайся, тогда всем придёшься по нраву и болтать о тебе не станут. В нашем деле, Тони, иначе нельзя. Cosifarttutti».

Если живёшь с семьёй, все просто, а вот парню в его положении временами бывает одиноко. Иногда хочется просто посидеть с кем-нибудь и поговорить спокойно — не выворачивать душу, конечно, а поболтать о том о сём. Пусть даже с тощей девчонкой. Что ж, в таком мире он живёт.

У амбара Тони вывалил траву, убрал внутрь тачку и грабли и пошёл в дом принять душ.

Закончив, протёр запотевшее зеркало и стал разглядывать своё отражение. Он заметил, как девчушка глазела на шрамы. Неосторожно появляться так перед кем-либо, ну да какого черта. Если в собственном доме надо расхаживать в вечернем костюме, то чем он лучше каталажки.

Разошёлся слух, что полиция скрывает его как ценного свидетеля, что ему не предъявляют обвинения, потому что он заложил кое-кого поважнее. Поверить этому мог только тот, кто не знал Тони Валенти. Он не ссорился с fratellanza. Узнать бы только, кто его подставил, и уж когда он доберётся до этого pezzodimerda…

Валенти вздохнул и разжал кулаки. Он старался забыть обо всем, и ему это неплохо удавалось. Что толку вспоминать? Все равно ничего не поделаешь. Но, старательно забывая, он чувствовал, как что-то в нем меняется, как тает прежняя твёрдость, а ему не хотелось, чтобы кто-то мог сказать, будто Тони Валенти размяк. Мысли об этом и о том, что у него отняли, — вот все, что у него осталось. Последнее время он что-то запутался в этих мыслях. Понятно, fratellanza всего лишь продавала людям услуги, давала то, что им требовалось, но чем дольше Валенти жил вне семьи, тем больше появлялось заноз в гладких мыслях.

Братство представляло собой систему sistema-zione — организации порядка в хаосе. Оно выросло из западносицилийских compagniad'armi[14]одиннадцатого века. Землевладельцы оплачивали маленькие армии, чтобы защитить себя и семьи от разбойничьих шаек, и армии эти превратились со временем в cosche, которые и по сей день правили островом. В старину эти войска были своеобразным крестьянским рыцарством. Современная сицилийская cosca, или семья, носила название, происходящее от искажённого местным диалектом слова «артишок» — отдельные листки, собранные в твёрдый кочан. Они сохранили лишь поверхностное сходство со своими предками, а уж между современными cosche и их американскими двойниками лежала пропасть.

То, что криминальные семьи Северной Америки — заморские отпрыски сицилийской мафии, что все они подчиняются некоему capoditutticapi — боссу боссов, проживающему на родном острове, — выдумки журналистов. Для такого интернационального fratellanza пришлось бы ввести строгую дисциплину и централизацию, и полиция без труда внедрилась бы в подобную организацию, раскрыла и уничтожила её. Однако борьба с братством осложнялась именно тем, что оно существовало во многих ипостасях — многоголовый зверь, способный иногда обходиться и вовсе без головы.

На самом деле североамериканское братство разрослось из кучки тех иммигрантов с Сицилии, которые у себя на родине были мелкими мафиози. Они принесли с собой неподражаемую способность cosche уживаться с писаными законами и одновременно обходить их, мгновенно приспосабливаться к изменениям, находить выходы из запутанных положений, безошибочно выбирать сильнейшую из соперничающих группировок, разрабатывать поразительно сложные интриги и хладнокровно контролировать каждое движение врага, позволяя себе в то же время порой отпустить вожжи на ровной дороге и дать выход общему энтузиазму.

В североамериканских fratellanza уже немного осталось потомков этих первых иммигрантов, но семья Магаддино, к которой принадлежал Валенти, относилась к их числу. Дон Магаддино довольствовался тем, что защищал свою семью, её собственность и деловые предприятия и покровительствовал, не пачкая рук, проституции и торговле наркотиками.

Валенти с колыбели учили, что его долг — всегда поддерживать семью. Сперва учил дядя, заменивший покойного отца, а потом Марио, который и ввёл его в братство. Его учили защищать друзей семьи и сражаться с общими врагами, даже если друзья были неправы, а враги правы; учили любой ценой защищать своё достоинство и не оставлять безнаказанным ни малейшего оскорбления; учили хранить тайну — omerta, закон молчания — и всегда остерегаться служителей закона.

И он поступал, как его учили, но теперь в глазах fratellanza он стал отступником, обернувшимся против своих, сперва убрав по личным причинам Эдди Пинелли, а потом собственного padrone. И то и другое — ложь, но fratellanza поверила клевете, и он стал отверженным. Никакой суд его не оправдает. Приговор вынесен, а в братстве выносились только смертные приговоры. И теперь, волею судеб оторванный от всего, что знал, Тони начал задавать себе вопросы.

Мужчина должен соблюдать законы чести, это верно. И уважения. Тони хорошо помнил, как все было, когда он только вступил в дело, и во что оно превратилось теперь. Он понял, как устрашение — орудие власти fratellanza — легко обратилось против него. Он больше не знал, кто прав.

— Chilosal — обратился он к своему отражению. — Кто знает?

Он и жив-то был до сих пор только потому, что работал когда-то с Марио Папале.

«Доверяй семье, — сказал ему как-то Марио, — но прежде всего полагайся на себя, capito? Потрать немного денег, капельку времени и заготовь надёжное местечко, где никто тебя не знает, где никому тебя не достать — ни мне, ни твоему дядюшке, ни даже padrone. Понимаешь, о чем я?»

Может быть — и я молю Бога, чтобы для тебя так и вышло, — тебе никогда не понадобится такое место. Можешь ездить туда в отпуск. Но настанет день, когда только это место будет стоять между тобой и смертью, Тони. Так что береги его. Когда ездишь туда, хорошенько прикрывай задницу. Купи его на имя, которым никогда не пользуешься в делах. Держи там небольшую артиллерийскую батарею и побольше наличных, и тогда у тебя будет то, чем не может похвастаться обычный soldato, — надёжный тыл, Тони.

Солдатам, которые не запаслись таким местечком, приходится каждую минуту быть настороже. А ты сможешь позволить себе быть терпеливым. Тебе не придётся никому лизать задницу. Тем больше тебя будут уважать, Тони. Тебя всегда будут уважать. Ты не станешь дерзить capi, не будешь выставляться перед другими солдатами, а все же будешь чем-то выделяться, capito ».

— Конечно, — ответил Валенти самому себе. — Теперь-то я это отлично понимаю.

Он отвернулся от зеркала, оделся и спустился вниз приготовить чего-нибудь поесть. Потом вышел на крыльцо с чашкой крепкого cappuccino и стал смотреть на закат. Давно уже стемнело, а он все сидел, не жалуясь на судьбу, а просто вспоминая.