Книга Ягодка - Алекс Вуд

Как всегда в это время после обеда, Грэм скинул ботинки, сунул ноги в разношенные туфли, плеснул в высокий бокал на полпальца виски, залил его содовой, раскурил сигару и с наслаждением устроился в своем кожаном кресле. Это время принадлежало только ему. Можно было спокойно поразмыслить над сложными вопросами, помечтать о грядущих свершениях, зная, что никто в мэрии не посмеет его побеспокоить.

Но сегодня Грэму не дали насладиться ни сигарой, ни виски. Не успел он сделать первый глоток, как из приемной послышался гневный голос Дельфины Фокс, его верной помощницы:

— Вы куда, девушка? Господин мэр занят!

Через секунду выяснилось, что это за девушка и куда она идет. Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет влетела стройная смуглокожая красавица, в которой Грэм сразу узнал героиню последней программы Спайка Дентона. За спиной красавицы маячила рассерженная Дельфина.

— Простите, господин мэр, — сказала она и добавила строго, обращаясь к девушке: — Немедленно уйдите!

— Все в порядке, Дельфина, — улыбнулся Грэм, вставая. — Я приму, мисс… мисс… — Грэм мучительно вспоминал имя из программы, но в голове вертелось только «Ягодка» с ехидными интонациями Марго.

— Я Элисон Эпплберри, — сухо сказала красавица. — Владелица ресторана «Джеффро».

Дельфина открыла было рот, но Грэм махнул рукой — и она скрылась за дверью.

— Прошу вас, присаживайтесь. — Грэм показал на удобное кресло рядом со своим столиком.

Ягодка (Грэм уже не мог называть ее иначе) села.

— Я пришла насчет лицензии на алкоголь, — начала она без предисловий. — Что там за чушь вы придумали насчет семейных ресторанов?

* * *

После ухода Ягодки Дельфина заглянула в кабинет.

— Если вы намерены делать исключение ради хорошеньких глазок, — сварливо сказала она, — то хотя бы ставьте меня в известность заранее.

— Дельфина, дорогая, ты же знаешь, что я неравнодушен к хорошеньким глазкам, — рассмеялся Грэм. — Поэтому ты у меня и работаешь.

Дельфина улыбнулась и вышла. Грэм наконец отпил виски. Повезло ему с помощницей. Молодая, хорошенькая, к тому же сообразительная, хваткая, умная как дьявол. Марго бы брать с нее пример. К тридцати годам у Дельфины степень магистра по государственному управлению и степень магистра философии, она свободно говорит по-испански, состоит в ньюайлендском клубе ораторов и выглядит при этом ничуть не хуже любой из подружек Марго.

А его драгоценная дочка, хоть и красивей всех, до сих пор не может решить, в какой колледж подавать документы. То юриспруденцией ее тянет заниматься, то английской литературой. И это в двадцать три года! Вряд ли в ближайшие семь лет что-то изменится. Правой рукой высокопоставленного государственного служащего к тридцати Марго точно не стать, несмотря на очаровательную улыбку и белокурые волосы. А Дельфина, если у него сложится все, как планируется, со временем будет помощницей сенатора.

А то и президента.

Грэм взял со стола фотографию дочери в серебряной рамке. Каждому свое. Кому-то делать карьеру, а кому-то радовать мир своей красотой и жизнерадостностью.

А кому-то, как этой пышноволосой девочке, которая вытребовала сегодня у него лицензию, пробивать дорогу в жизнь собственным трудом и упорством.

Грэм поставил фотографию дочери обратно. Он без сомнения обожал свою малышку. Но было бы чудесно, если бы его голубоглазая дочурка обладала хотя бы половиной упорства и трудолюбия Дельфины или этой… Ягодки.

* * *

Через час Ягодка вышла из мэрии, сжимая заветную лицензию. От собственной смелости голова шла кругом. Если бы она так не разозлилась, то ни за что бы не осмелилась вломиться к Грэму Джефферсону. А он был так любезен. Принял ее, выслушал, согласился, что «Джеффро» не притон, где спиртное льется рекой, но и не детское кафе-мороженое. Тут же отдал распоряжение, и служащий лично принес ей лицензию. Недаром говорят, что мэр Джефферсон очень внимательный человек. Даже упомянул, что смотрел передачу Спайка, и пообещал заглянуть как-нибудь на днях. Если пойдет слух, что в «Джеффро» заглядывает сам мэр… У Ягодки перехватило дыхание. В счастливый час Спайк решил сделать программу о ней и ее ресторане!

Она вытащила сотовый и набрала Трэвиса.

— Трэв, все в порядке. Лицензия у меня в сумочке. Ты не поверишь, когда узнаешь, что я ради нее сделала.

* * *

Трэвис О'Нил нажал на «отбой» и улыбнулся. Ягодка как всегда оказалась на высоте. Одно удовольствие работать на такую женщину. Трэвис был влюблен в свою начальницу. Недостаточно сильно, чтобы предпринимать что-то или вмешиваться в ее личную жизнь, но достаточно, чтобы наслаждаться работой и считать ее самой красивой женщиной в мире, а «Джеффро» — самым лучшим рестораном. Правда, родители Трэвиса были с ним в корне не согласны и с завидным упорством начинали разговоры о том, что пора ему найти себе работу подостойней и девушку побелее. Они мечтали о внуках, таких же длинноногих и рыжеволосых, как Трэвис, и сватали ему дочку то одних ирландских знакомых, то других. Но Трэвис сопротивлялся, и мистер и миссис О'Нил морально готовились к дню, когда обожаемый сын приведет к ним в качестве невесты свою темнокожую начальницу.

Трэвису лучше, чем кому бы то ни было известно, что этот день никогда не наступит. И он довольствовался тем, что мог видеть Ягодку каждый день и трудиться ради процветания ее дела.

Несколько раз в день Трэвис обходил ресторан и смотрел, все ли в порядке. Ничто не ускользало от его внимания: плохо заточенный нож на кухне, оторванная пуговица на ливрее швейцара, поникший цветок на столе в главном зале. Трэвис знал ресторан не хуже Ягодки, знал, что ему на пользу, а что во вред. Компания, которая расположилась сегодня за центральным столиком, к пользе явно не имела никакого отношения. Пятеро наглых юнцов — так сразу охарактеризовал их Трэвис, хотя вряд ли хоть один был младше его. Однако ему в отличие от них в голову не приходило напяливать на себя яркие тряпки и кожаные штаны и гоготать в приличном месте, словно стадо гусей!

Трэвис подошел к большому, во всю стену, окну и посмотрел на стоянку возле ресторана. Неприятное предчувствие усилилось. Два автомобиля, каждый стоимостью больше годового жалованья Трэвиса, были припаркованы кое-как, перегораживая выезд другим машинам. Уточнять, кому они принадлежат, не было необходимости. Полное пренебрежение правилами и высокомерное отношение к людям были видны с первого взгляда, будь то привычка парковать машину или манера разговаривать с официантом.

Принимать у них заказ не повезло Дюку, человеку мягкому и доброму. Он почтительно склонился над столиком с блокнотом, но Трэвис видел, что бедняге не по себе. Юнцы вели себя развязно и вызывающе.

Особенно усердствовал один, с дурацкой смоляной прядкой, закрывавшей глаз. Он сидел, развалившись на стуле так, как никто до него не сидел в «Джеффро», еле цедил слова, заставляя бедного Дюка переспрашивать снова и снова, постоянно отпускал шуточки. Трэвис стоял далеко и суть шуточек не улавливал, но, судя по хохоту, которым каждый раз разражались его друзья, и по лицу Дюка, становившемуся все бледнее и бледнее, шутки были не из ряда милых.