Книга Орхан - Роберт Ирвин

Внезапно Орхан вспомнил об Анадиль. Ему хотелось, чтобы она помалкивала о том, что произошло в ледовой каморке, да и о его теперешнем разговоре с визирем. Он повернулся к ней, намереваясь приказать немедленно взять ее под стражу, но той уже и след простыл. Тогда он опять повернулся к визирю:

– Та девушка, Анадиль, что была со мной… Я хочу, чтобы ее взяли под строгий арест и чтобы ее сторожили глухонемые.

– Я исполню твое повеление не теряя времени, о султан! – с задумчивым видом сказал визирь. – Значит, она тебе не угодила? Я ведь предчувствовал, что было бы лучше, сойдись ты с дурнушкой. Все дело в том, что с дурнушками требуется больше времени для достижения…

– Не рассказывай сказок! Следующая твоя задача – созвать министров на срочное заседание.

– Этим я тоже займусь не теряя времени. Министры жаждут насладиться блеском твоей недавно взошедшей звезды. Но они разбрелись по всему городу, и потребуется время, чтобы их привести, к тому же ты наверняка проголодался. Да, конечно, пора поесть, ведь ты не ел с тех пор, как вышел из Клетки. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли еды.

– Ну что ж, позаботься об этом, а также о созыве министров и об аресте девушки. Пора заняться делом. Я уже теряю терпение.

– Да, ты похож на брата.

Затем визирь отвел Орхана в другую маленькую комнатку. Большая часть пола была завалена подушками, среди которых стоял низкий столик. Введя туда Орхана, визирь поспешил было выйти, но тут ему пришла в голову запоздалая мысль:

– И последнее: ты случайно не позволял гадюке пить в «Таверне парфюмеров»?

– Разумеется нет! – раздраженно солгал Орхан. – Понятия не имею, о чем ты.

– Тогда, возможно, пока все благополучно. Несколько минут спустя появились немые с огромными серебряными подносами, уставленными снедью. Орхан поел и задремал. Потом кто-то тряс его, пытаясь разбудить. Над ним склонялся взволнованный визирь:

– Тебя хочет видеть старшая валиде. Я пойду с тобой и подожду, чтобы потом проводить тебя от ее августейшего величества в зал заседаний, где соберется совет министров.

И вновь они направились через сад к фарфоровому павильону. На сей раз, войдя туда, Орхан счел возможным сделать только пару шагов. Почти весь фарфоровый пол павильона был устлан большим ковром – «Ковром Веселья», – а на нем металась и корчилась цела гора вопивших и хихикавших молодых женщин, демонстрировавших при этом те части своих тел, которые не принято было открывать на людях. На эту груду, дождавшись своей очереди играть в кости, то и дело бросались новые женщины. От положения брошенных костей зависело то, куда, в какие клетки ковра, следовало поместить руки и ноги. В глубине груды извивающихся тел раздавались голоса женщин, тщетно моливших выпустить их, чтобы они смогли повторно бросить кости и принять более удобное положение.

Из глубины помещения на все это снисходительно взирала старшая валиде. Завидев Орхана, она указала на разделявшую их груду женщин и предложила:

– Не желаешь к ним присоединиться, Орхан? Он решительно покачал головой.

– Но, по-моему, где-то там и твоя подружка.

В ответ на эти слова из шевелящейся массы платьев, рук и ног показалась голова сияющей от радости Анадиль. Хотя она лучезарно улыбалась Орхану, на Анадиль и ее подруг, резвившихся на «Ковре Веселья», он смотрел с отвращением. Он думал о застывшем во льду Бараке.

Старшая валиде, казалось, не обращала ни малейшего внимания на неприязненные чувства Орхана. Она спокойно сидела, откинувшись на подушки, и лениво улыбалась. Чтобы перекричать повизгивавших и хихикавших молодых женщин, ей пришлось повысить голос:

– Бедняжке Анадиль сегодня не очень везет на ковре. Зато, как я слыхала, утром, в играх с тобой, ей улыбнулась удача. Я слыхала, что вы с ней немного позанимались борьбой – и она зажала твою голову захватом ногой. В борьбе это равносильно победе, правда? Так какой же ей полагается приз?

Орхан хотел сказать, что Анадиль заслуживает по меньшей мере ареста и сажания на кол, но в том положении, в котором он оказался, под взглядами старшей валиде и этой толпы смеющихся женщин, высказать подобную мысль казалось почти невозможным. Он колебался. Затем ему пришло в голову, что он как-никак султан. Тогда он глубоко вздохнул и сказал:

– Она заслуживает по меньшей мере смерти. Анадиль возьмут под стражу, а этому безрассудству будет немедленно положен конец.

С пола раздались испуганные крики.

– Значит, всем запрещается смеяться, а Анадиль должна умереть, лишь бы не пострадала твоя ничтожная гордость! – воскликнула старшая валиде. Она больше не улыбалась. – Красивую женщину в расцвете лет надо убить, потому что мой принц не в духе!

Орхан не потрудился ответить. Он поспешил за дверь и в гневе натолкнулся на визиря, который с волнением ждал.

– Презренный раб, я же велел тебе арестовать Анадиль!

– Увы, мой султан, я и вправду презренный раб, ибо евнухи по моему приказу всюду ее искали, но так и не сумели найти.

– Она в павильоне, играет в нелепые игры с остальными наложницами. Немедленно арестуй ее! И еще я желаю, чтобы старшую валиде проводили в ее покои и взяли под строгий арест. Она ни с кем не должна общаться.

– Я исполню твои повеления не теряя времени. Полечу, как стрела, пущенная из твоего лука. Стану словами твоих приказов, подхваченными дуновением твоей воли, ибо исполнение воли твоей есть венец всех наших желаний. Не соблаговолишь ли теперь пройти в зал заседаний совета?

Визирь дернул Орхана за рукав. Пока они удалялись от фарфорового павильона, визирь продолжал тихо, невнятно бубнить – как если бы говорил сам с собой:

– Есть врата, куда никогда не стоит входить. Есть особые ключи, которые не подходят ни к одному замку. Есть потайные места в обиталищах женщин, небезопасные для мужчин. Есть особые коридоры, куда мужчине не стоит совать свой нос. В этом дворце есть двери, через которые мужчина может покинуть сей мир… Однако ты уверяешь меня, что гадюка не вползала в «Таверну». Это, по крайней мере, неплохо.

– Говори яснее или молчи! – приказал Орхан. Визирь сурово посмотрел на Орхана:

– Ну что ж, я вижу, что придется сказать тебе правду в глаза. Ты должен понять, что тягостная праздность обитательниц гарема порождает грешные мысли, и поэтому девицы совершают всевозможные поступки, каковых совершать не следует. На клумбе скуки родятся цветы зла. Едва ли не самая отвратительная выходка наложниц состоит в том, что они тонким слоем наносят себе между бедрами особый состав, вызывающий привыкание, и мужчина, заглянувший куда не следует и отведавший дурманного зелья, каковое подается в «Таверне парфюмеров», вскоре приобретает пагубную привычку. Этот мужчина в конце концов будет стоять перед девицами на коленях и, высунув язык, вымаливать еще. Ничто не будет казаться ему более важным, чем разрешение снова отведать зелья. Так обитательницы гарема могут превращать своего господина в раба. Все это – часть гнусной истории с Молитвенными Подушками.