Книга I love Dick - Крис Краус

Дорогой Дик, кажется, ты победил. Я окончательно на тебе помешался. Крис поедет на машине через всю Америку. Нам нужно это обсудить –

Сильвер

Что скажешь, Дик? Я обещаю не причинять тебе вреда. Ведь я еду во Францию, чтобы навестить семью, в аэропорту есть служба безопасности, я просто не могу позволить себе попасться с пистолетом. Но пришла пора покончить с этим безумием. Ты не можешь и дальше сеять хаос в жизнях людей.

С любовью, Сильвер

* * *

Крис и Сильвер истерически смеются, сидя на полу. Так как Крис печатает со скоростью девяносто слов в минуту, они смотрят друг на друга, даже когда Сильвер говорит. Сильвер никогда не работал так плодотворно. Выдавливая обычно где-то по пять страниц в неделю для «Модернизма и холокоста», он воодушевлен тем, как быстро прирастают слова. Они ДИК-туют по очереди. Все смешно, сила исходит от их губ и кончиков пальцев, и мир замер.

Крестлайн, Калифорния

10 декабря 1994 года

Дорогой Дик,

два дня назад мы с Сильвером обсуждали способы избавления от трупов. Я подумала, что лучшим местом мог бы стать пригородный склад. На этой неделе мы заезжали на такой в Крестлайне и мне пришло в голову, что тело может пролежать там довольно долго – пока не выйдет срок оплаченной аренды. Сильвер, правда, запротестовал, что труп будет гнить и вонять. Можно и заморозить, но, если мне не изменяет память, в складских ячейках нет розеток.

Разделительные полосы на шоссе – печально известное место утилизации трупов и истинное отражение общественной архитектуры восьмидесятых годов, согласись? Как и автозаправочные станции самообслуживания (описание говорит само за себя), шоссе – это общественное пространство с плотным, но анонимным движением, где вроде бы никто не несет ответственность. Никто ведь не устраивает пикников у шоссе? Это не место для детских игр. Разделительные полосы видны только из проносящихся мимо транспортных средств: идеальное условие для хранения останков.

Уже довольно давно меня интересует расчленение. Ты когда-нибудь читал об убийстве Моники Бирле в Ист-Виллидже, году в восемьдесят девятом? Это дело стало апокрифическим свидетельством о состоянии Нью-Йорка того времени. Моника приехала из Швейцарии, чтобы учиться технике танца Марты Грэм. Она зарабатывала себе на жизнь, танцуя топлес в клубе «Биллиз Лаундж», познакомилась с парнем по имени Дэниел Раковитц, который постоянно болтался возле ее дома, и он ей приглянулся. Спустя какое-то время она предложила Дэниелу съехаться. Может, у нее получится завязать со стриптизом, если ей будет с кем разделить арендную плату? Но жить с Дэниелом Раковитцем было хуже, чем работать в «Биллиз Лаундж». Он то пропадал на несколько дней, то приводил домой толпы безумных людей из парка. Она попросила его выехать. Но Дэниелу был нужен стабильный договор аренды Моники. Возможно, он давно планировал ее убить (в разгар эпидемии СПИДа муниципалитет Нью-Йорка издал закон, позволяющий сожителям без родственных связей наследовать арендный договор в случае смерти одного из них). А возможно, он рубанул ее рукояткой от метлы совершенно случайно. Так или иначе, Дэниел Раковитц оказался один на один с ее трупом на Десятой улице.

Избавляться от трупов посреди Манхэттена, должно быть, очень непросто. Еще сложнее пытаться добраться до Хэмптонс без машины или кредитки. Знакомый плотник одолжил ему пилу. Распиливание на руки-ноги-голову. Он запихал разные части тела в мусорные пакеты и вышел на улицу – вылитый Санта-Клаус. Ногу обнаружили в мусоре на автовокзале Портового управления. Большой палец Моники плавал в супе какой-то бесплатной столовой в Томпкинс-сквер-парке.

Был еще тот пилот в Коннектикуте – он убил свою жену. Арендовал дереводробилку, привязал ее к кузову своего пикапа и разъезжал по улицам Гротона во время снежного шторма, кожа и кости разлетались во все стороны. Сильвер говорит, эта история напоминает ему «Персеваля, или Повесть о Граале». То еще зрелище.

Кстати о Сильвере. Теперь он считает, что лучший способ избавиться от тела – это закатать его в цемент баскетбольной площадки. И это должно происходить в пригороде (возможно, вроде твоего). У меня есть земля в городе Турман на севере штата Нью-Йорк, в трех тысячах миль отсюда – я как раз еду туда на следующей неделе.

Дик, ты понял, что тебя зовут так же, как убитого Дикки в книгах Патриции Хайсмит о Рипли? Имя, воплощающее невинность и аморальность, и я думаю, что проблемы друга и убийцы Дика были похожи на наши.

С любовью, Крис

Дорогой Дик,

пятнадцатого декабря я выеду из Крестлайна, чтобы перевезти наш пикап со всеми пожитками и нашу карликовую жесткошерстную таксу Мими обратно в Нью-Йорк. Шесть-семь дней в дороге, три тысячи миль. Я проеду через всю Америку, думая о тебе. Музей картофеля в Айдахо, каждая достопримечательность будет приближать меня к следующей, и все они будут заряжены смыслами, потому что натолкнут меня на разные мысли о тебе. Это будет наше совместное путешествие. Я ни на секунду не останусь одна.

С любовью, Крис

Крестлайн, Калифорния

10 декабря 1994 года

Дорогой Дик,

бьюсь об заклад, если бы ты мог устроить такое с Джейн, ты бы никогда ее не бросил, правда? Ты завидуешь нашей извращенности? Ты весь из себя самодовольный и категоричный, но в глубине души, я готов поспорить, ты бы хотел быть как мы. Разве ты не мечтаешь вытворять такое с кем-нибудь?

Твой друг Сильвер

Крестлайн, Калифорния

10 декабря 1994 года

Дорогой Дик,

Сильвер и я только что решили доехать до Долины Антилоп и развесить все эти письма вокруг твоего дома и на кактусах. Я пока не знаю, будем ли мы поджидать поблизости с камерой (мачете), чтобы заснять твой приезд, но мы сообщим тебе о нашем решении.

С любовью, Крис

Крестлайн, Калифорния

10 декабря 1994 года

Дорогой Дик,

мы решили опубликовать эту переписку и задумались, а не хочешь ли ты написать вступление? Что-то вроде:

«Я нашел эту рукопись в ящике старого кухонного буфета, который раздобыл на барахолке в Долине Антилоп. Странное чтиво. Очевидно, что эти люди больны. Не думаю, что история заслуживает экранизации, ведь в ней нет ни одного располагающего к себе персонажа.

И все-таки я уверен, что эти письма будут интересны читателю как культурологическое свидетельство. Безусловно, они воплощают отчужденность постмодерных интеллектуалов в предельно болезненной форме. Мне искренне жаль эту паразитирующую опухоль, которая питается самой собой…»

Что скажешь?

С любовью, Сильвер

P. S. Ты не мог бы прислать нам свою последнюю книгу «Министерство страха»? Раз уж мы решили писать для тебя, то, наверное, нам стоит лучше изучить твой стиль.