Книга В погоне за любовью - Шантель Шоу

– Отличный банкет, – прокомментировал Нев, увидев шведский стол, ломящийся от деликатесов. – Уверен, Сантини может себе позволить такой пир. У него, должно быть, денег куры не клюют. Кажется, ты когда-то его знала? – поинтересовался он.

Иден уклончиво пожала плечами.

– Да, несколько лет назад.

– А как насчет Джанни Сантини? Его смерть была настоящей трагедией. Ходили слухи, что он не смог смириться с тем, что больше никогда не будет ходить, и покончил с собой. Должно быть, это стало тяжелым ударом для Рейфа. Говорили, что авария произошла по его вине.

Тоненькие волоски у нее на затылке встали дыбом. Иден могла с абсолютной уверенностью сказать, что Рейф находится где-то рядом. Она чувствовала его присутствие каждой клеточкой своего тела, и это раздосадовало ее. Ей понадобилось несколько лет, чтобы забыть его, и она не позволит одной-единственной встрече свести на нет результат титанических усилий.

– Я не стала бы верить тому, что пишут в желтой прессе, – холодно сказала она Неву. – Рейф не виноват в том, что случилось с Джанни.

– Но ведь они были соперниками, не так ли? – настаивал Нев. – И перед аварией поссорились.

– Они были не только братьями, но и друзьями, – отрывисто произнесла Иден. – Это все, что мне известно.

Она не собиралась объяснять Неву, что Рейф сильно любил своего брата и поверил ему, а не ей. Перед ее внутренним взором снова предстало лицо Рейфа, искаженное яростью, когда он назвал ее дешевой шлюхой, которая водила за нос обоих братьев. Иден была слишком потрясена ложью Джанни и не смогла ничего сказать в свое оправдание. Покидая Италию, она пришла к выводу, что у Рейфа были свои причины поверить в худшее. Ему просто требовался предлог, чтобы от нее избавиться. Но все это осталось в прошлом, напомнила она себе.

– Может, чего-нибудь поедим? – предложил Нев, направляясь к столу.

– Иди, – пробормотала она, испытывая тошноту при виде этой горы яств. – Здесь слишком жарко. Я пойду на террасу.

Ночной воздух окутал ее мягкой прохладой; аромат жимолости и роз действовал успокаивающе. Но вдруг эту идиллию нарушил знакомый голос:

– Ты одна, Иден? А где же твой преданный пес?

Нет, мужчина не имеет права быть таким сексуальным, подумала Иден, пытаясь сохранять самообладание. Черная шелковая рубашка подчеркивала ширину его плеч; несколько пуговиц было расстегнуто, на шее блестела золотая цепочка. Одним словом, Рейф выглядел как настоящий плейбой. Иден сомневалась, что, обладая такой потрясающей внешностью, Рейф последние четыре года жил как монах. Он был ее первым и единственным любовником, а она для него – очередной игрушкой. Тогда почему же внутренний голос твердит, что она принадлежит ему, почему тело реагирует на его присутствие так, будто тосковало по нему все это время?

– Если ты имеешь в виду Нева, то он в зале. Его вряд ли можно назвать моим верным псом. Он всего лишь мой друг.

– И владелец Монктон-Холла, – вкрадчиво произнес Рейф. – Ты уверена, что не хочешь стать хозяйкой особняка, а, Иден?

– Ты уже делал это оскорбительное предположение, но, честно говоря, я думаю, что это не твое дело, – отрезала Иден. Обнаружив Рейфа около себя, она отошла в сторону. Он двигался легко и бесшумно, словно пантера, готовящаяся к прыжку. Посмотреть ему в глаза было большой ошибкой. Свет луны, отражающийся в них, звал ее обратно.

– Итак, скажи мне, cara, – прошептал Рейф, – если ты вернулась в Уэллворс не в поисках богатого мужа, то для чего? Работая в Африке, ты приобрела репутацию уважаемого журналиста, и я не понимаю, зачем тебе сотрудничать с местной газетенкой.

– Мне понадобилась передышка, – призналась Иден. – Последние три года были… тяжелыми.

При взрыве фугаса ей чуть не оторвало левую ногу, но она не собиралась рассказывать об этом Рейфу. Тяжело переживая расставание с ним, она вернулась в Лондон, чтобы посвятить всю себя карьере, и получила место репортера в одном из государственных изданий. Она была молода и свободна, и жизнь в большом городе должна была доставлять удовольствие, но с каждым днем ей все больше не хватало Рейфа, а бесконечные статьи о его любовных похождениях только усиливали ее страдания. Тогда Иден пришло в голову, что поездка в Африку к родителям поможет ей вычеркнуть его из памяти. Она не знала, что это изменит ее жизнь.

Нищета, которую она увидела, была просто ужасающей; территория страны напоминала огромное поле боя. Здесь не было времени думать ни о чем, кроме собственного выживания. Когда наступило затишье, Иден решила остаться, чтобы помочь мирным жителям начать все сначала. Даже сейчас ей было больно думать о них, но знать, что Рейф считает ее охотницей за состоянием, – еще больнее.

Иден сделала шаг назад, и Рейф тихо выругался, пытаясь держать под контролем свои эмоции.

– Я читал твои статьи и смотрел документальные фильмы, которые ты сняла, – сухо произнес он, вспоминая, как боялся за нее и проклинал собственную беспомощность. – Зачем тебе было нужно подвергать себя постоянной опасности? – Его голос был резким, глаза потемнели от гнева. – Если бы ты осталась со мной, я бы не позволил тебе уехать.

Иден усмехнулась.

– Но ведь это ты положил конец нашим отношениям, Рейф.

– Потому что ты спала с моим братом! – Он кипел от злости, губы сжались, глаза горели, словно угли. – Я не мог поверить, когда год спустя увидел твои репортажи. Решила искупить свои грехи? Лживая шлюха превратилась в мать Терезу!

– Ублюдок! – Иден отшатнулась от него, ослепленная слезами. Не смей плакать, приказала она себе.

Рейф разжал кулаки и положил руки на перила, с трудом удерживаясь от того, чтобы хорошенько не встряхнуть ее. Как многие другие, он читал статьи Иден о столкновениях между враждующими группировками. Его ужаснули рассказы о бедствиях, выпавших на долю мирных граждан, оказавшихся в эпицентре конфликта, но еще больше потрясло то, что Иден рисковала своей жизнью, чтобы помочь этим людям. Первым побуждением было вызволить ее оттуда, но он не имел права вмешиваться. Их отношения закончились, когда он застал Иден в объятиях Джанни, и Рейф проклинал себя за слабость, переключая телевизор с канала на канал в надежде увидеть ее.

Иден повернулась к нему лицом, и у Рейфа сжалось сердце. Под внешней искушенностью пряталась ранимость, которую он так хорошо помнил, и ему захотелось обнять ее и прижать к себе.

– Я не обязана стоять здесь и терпеть твои оскорбления. Ты не стал бы слушать, не правда ли, Рейф? Тебе кажется, что ты всегда прав, но меня это уже давно не волнует. Мне нечего стыдиться. Я знаю правду, и Джанни тоже ее знал.

Иден ожидала, что сейчас он обрушит на нее свой гнев, поэтому его молчание потрясло ее до глубины души. Рейф страдал. Он любил своего брата, и воспоминания о трагических обстоятельствах смерти Джанни причиняли ему боль.

– А что, если я готов все выслушать сейчас? – спросил он. – Говорить с Джанни уже слишком поздно, но…