Книга Невский пророк - Юрий Романов

– Ясно, будем думать, – Разин вздохнул и посмотрел в сторону. – Что ж, а сейчас, товарищи, вы тоже покиньте помещение, и подождите минут пять за дверью, нам надо кое-что обсудить наедине с коллегой.

Сотрудники и охрана НИИ покорно послушались большого начальника с Литейного и вышли из помещения архива, присоединившись к остальным «выставленным за дверь».

Когда все удалились, полковник Разин подошел к Жене, который в это время что-то высматривал на полу архива.

– Ну, что скажешь, Женя?

– А что тут скажешь? Я в этом не эксперт. Тут надо Археолога нашего звать, пускай труп осматривает и улики в архиве вынюхивает.

– Я не про это. По поводу Гальцева что думаешь? Ты ведь все показания слышал…

– По поводу Гальцева… Да странно это всё на самом деле, товарищ полковник. Почему этого профессора сегодня так резко переклинило? Работал десять лет исправно, нигде не пакостил, не чудил. А тут на тебе: архивариуса завалил и документы особо секретные выкрал. Может, у него крыша просто поехала? Вроде ведь ученый, не залетный дурачок с улицы. Ну вот на что он рассчитывал, в самом деле? Ведь действовал нагло, наверняка прекрасно знал, что его сразу вычислят и будут искать. И главный вопрос: как он смог незаметно уйти из НИИ с бумагами?

– Эти вопросы, конечно, тоже требуют внимания. Но меня на самом деле больше всего беспокоит совсем другое…

– И что же?

– Почему именно «Цвет нации»? – задумчиво, будто сам у себя, спрашивал Разин. – Даже если допустить, что Гальцев каким-то образом узнал про этот проект, зачем ему вдруг понадобились документы? Насколько я знаю, все исследования и эксперименты в рамках «Цвета нации» окончились полной неудачей и не выявили никаких положительных результатов. Именно поэтому проект закрыли, все документы отправили в архив, и с тех пор никто про них даже не вспоминал. С чего вдруг спустя столько лет к «Цвету нации» снова появился такой бурный интерес?

– Да, это странно. А тем более у Гальцева, который к этому проекту вообще не имел никакого отношения. Его единственная косвенная причастность в том, что он сейчас работал в той же закрытой лаборатории, где раньше проводили исследования по проекту.

– Насчет Гальцева у меня пока только одна версия: профессор действовал не по своей воле. А его странному поведению должно быть любое, даже не совсем обычное, объяснение…

– Думаете, нашему управлению здесь действительно есть над чем поработать?

– Не сомневаюсь. «Особым» ароматом это дело действительно попахивает…

Глава 2

«ВИС! ИЗ! ЗЕ ПЭИНКИЛЛЕР!» – визжал из динамика «Электроники 302» пронзительный голос Роба Хэлфорда, вокалиста группы «Джудас Прист».

Рядом с орущим магнитофоном, расположившимся на чуть заснеженной дворовой скамейке, стояли пять молодых ребят неформальной внешности и махали своими длинными гривами в такт мощных риффов из песни пионеров британского хэви-метала.

Любители тяжелой музыки были одеты так, как и подобает любому настоящему металлисту: черная косуха с шипами, кожаные перчатки с прорезями для пальцев, цепи и кожаные ремни с самодельными заклепками на темных джинсах.

Хоть металлисты, как, впрочем, и многие другие представители неформальной молодежи, и стали в целом уже вполне привычным явлением на питерских улицах, но большинство жителей города при виде странно одетых ребят всё равно подозрительно озирались и старались обходить их стороной.

Такая же картина наблюдалась сейчас в одном небольшом дворике на ленинградской окраине: четыре патлатых парня и одна девчонка, совершенно никого не стесняясь, врубили посреди улицы на полную громкость запись с последней пластинкой «Пристов» и принялись активно трясти под это дело своими патлами.

Проходившая недалеко женщина лет пятидесяти, увидев ребят в черной одежде, непрерывно мотающих головой под страшную и напористую музыку, скорчила испуганное лицо, быстро перекрестилась и побежала прочь.

Рядовые обыватели, что с них взять?

– Охренеть!!! Вот это мощь! – поделился первым впечатлением от прослушивания Максим Стрельцов.

– Вот! Я же говорил, что новый альбом – бомба! А ты: «Присты уже не те…» – подтвердил Миша Еремеев, который и принес сюда кассету с магнитофоном.

– Ну всё, теперь точно дашь переписать! – воодушевленно добавил Стрельцов, отхлебнув из бутылки пива.

– Придётся тебе, Макс, подождать. Я уже первый очередь забил, – с улыбкой возразил ему Паша Говоров, имевший среди своих прозвище «Герман».

– Не влезай вперед батьки, Герман, я всегда первый, – по-дружески приструнил его Макс.

– Че? Ты, что ль, батька, босота общажная? – дерзнул Герман и шутливо, без агрессии, толкнул рукой голову Стрельцова, отчего тот чуть не упал на землю.

– … О, мать вашу, развелось тут любителей дерьма американского, – послышался вдруг рядом взрослый и запинающийся мужской голос. – Во что страну превратили, дармоеды…

Все ребята обернулись в сторону незнакомого голоса. Напротив них стоял сильно поддатый мужик лет сорока, по виду трудяга старой закалки, которому любые нынешние перемены были в тягость.

– Слышь, мужик, если ты сейчас собрался тут грозить нам пальчиком, то не советую этого делать, – игриво и уверенно предостерег его Стрельцов. – Спиртягу свою драгоценную, которая у тебя под курткой, уронишь и разобьешь…

– Чего? Да какое твоё… – мужик вынул руку и в этот момент из его куртки на лёд упала бутылка с прозрачной жидкостью.

Стеклянная тара разлетелась вдребезги, а весь спирт благополучно разлился по льду.

– Ну вот, я ж предупреждал тебя… – самодовольно усмехнулся Стрельцов, глотнув еще пива.

Мужик стоял, поверженный в легкий шок от происходящего.

В динамике заиграло виртуозное гитарное соло Гленна Типтона. Вася Шмулевич (Шмуля), самый безбашенный из всех местных металлюг, встал с сигаретой в зубах прямо напротив мужика и начал, смотря ему в глаза, харизматично изображать игру на гитаре, как бы издеваясь над пьяным бедолагой.

– Тьфу, дегенераты! – не выдержав, злобно фыркнул мужик, неумело оттолкнул продолжающего изображать гитарный запил Шмулю, и побрел прочь с обиженным видом.

– Скатертью дорожка, совок! – крикнул ему вслед Герман.

Мужик шел, немного пошатываясь и матерясь на ходу.

– Знаете, а мне его даже чем-то жалко… – признался спустя несколько секунд Миша.

– Нашел, кого жалеть… алкаша пролетарского, – возразил Герман. – Он же сам первый наехал…

– Да я не про это. Работяга ведь, скорее всего. Такой же, по сути, человек, как и наши родоки. Просто время нынешнее надломило.

– Да ладно, ребят. Хорош тоску нагонять, – вступила в разговор блондинка Марина. – Вот ты, Макс, лучше расскажи: как узнал, что у него в куртке бутыль была, и что она потом упадет и разобьется?