Книга Пленница Белого Змея - Лариса Петровичева

— Выпейте кофе, Брюн, — доброжелательно посоветовал Эрик. — Вам станет легче.

Слуга тотчас же бросился к Брюн с кофейником, но она остановила его коротким жестом.

— Я не люблю кофе, — едва слышно промолвила Брюн.

— А что любите? — поинтересовался Альберт. Брюн гневно посмотрела в его сторону.

— Это имеет значение?

— Ну… — Альберт отправил в рот крошечную помидоринку и произнес: — Мы теперь живем под одной крышей. А я любопытен от природы.

Брюн вдруг словно наяву увидела, как лежит в высокой траве, полностью обнаженная, в объятиях этого Альберта, покрывавшего жадными поцелуями ее шею и грудь. Невероятно четкая картинка, наполненная запахами разгоряченных тел и смятых цветов и хриплым дыханием людей, задыхающихся от желания, вдруг размазалась: Брюн увидела, что ее медленно сжимает огромная белая змея с золотыми глазами.

— Берт, — окликнул Эрик. — Перестань.

Альберт рассмеялся, и наваждение рассеялось. Брюн обнаружила, что обеими руками держит себя за шею, и ей трудно дышать.

— Да, ты прав, — с какой-то равнодушной легкостью заметил Альберт. — Благородная кровь невинной девы действительно имеет значение.

— Вы мерзавец… — прошептала Брюн. На мгновение ей показалось, что ее вот-вот вырвет от отвращения.

— Он визуал, — произнес Эрик. — Одно из направлений невещественной магии. Оно…

Брюн швырнула в него салфетку. Не попала. Поднялась со стула — ноги подкашивались, но она все-таки могла стоять ровно.

— Вы омерзительны, — промолвила она. — Вы оба. Хреновы змеи… ненавижу вас.

Альберт рассмеялся — его по-настоящему забавляла реакция Брюн, ее боль и мука. Эрик тоже поднялся со стула, и в его глазах мелькнул тот алчный интерес, который Брюн заметила вчера, когда провела ножом по собственному запястью.

— Отлично! — воскликнул он. — Брюн, мы начинаем. Идите сюда, моя дорогая, не бойтесь.

На мгновение Брюн оглохла. Огромный мир моментально утратил все звуки, которые вернулись с уже знакомой вязкой покорностью. «Ненавижу, — думала Брюн, послушно подходя к Эрику. — Как же я вас ненавижу…» Тот мягко опустил ладони на ее плечи, и Брюн подумала, что этот человек настолько силен, что может сломать ее, как сухую ветку.

— Все хорошо, — Эрик привлек ее к себе, и Брюн неожиданно поняла, что находится в безопасности. Конечно, это было наваждение, но сейчас она была благодарна за эти чары.

— Все хорошо, — повторил Эрик. — Брюн, вы умница. Вы прекрасно справляетесь. Вот, возьмите.

Брюн почувствовала прикосновение металла к ладони и увидела, что Эрик вложил в ее руку небольшой пистолет.

— Обернитесь, — ласково произнес Эрик.

Брюн обернулась. Слуга возле стола медленно выпрямился и застыл, глядя на нее. Альберт довольно ухмылялся, откинувшись на спинку плетеного кресла и крутя в руках салфетку — он искренне наслаждался представлением. Возможно, показывал слуге какие-то картинки, заставляя его оставаться на месте.

Брюн увидела свою руку словно бы со стороны — подняв ее, она навела пистолет на слугу, и теперь надо было нажать на курок. Брюн смотрела: перед ней был молодой парень, растерянный, смотрящий в глаза собственной смерти и не понимающий, почему должен умереть.

Крошечная настоящая Брюн, заточенная в стеклянной комнате, орала во всю глотку и всем телом билась о прозрачные стены.

— Нет! Не буду! Нет! — крик ее души был беззвучен и страшен. — Я Брюнхилд Шульц! Я не буду!

— Я Брюнхилд Шульц, — повторила Брюн. — Я не буду.

Пистолет упал в траву, и Брюн тоже упала: рухнула на колени.

Наваждение исчезло.

Когда Брюн окончательно пришла в себя и стала осознавать, что происходит, то увидела Эрика — он был в ярости. Дорогой майсенский фарфор, на котором был сервирован завтрак, почти весь превратился в осколки — господин Эверхарт изволил швыряться посудой.

Брюн ощутила острую, мстительную радость. Она не была марионеткой, она могла сопротивляться — и это было настолько хорошо, что уже не имело значения, как ее за это накажут.

— Она не могла! — чашка пролетела через поляну, ударилась о плечо мраморной статуи, украсив воздушный хитон каменной девы кофейными потеками. — Не могла!

Эрик устало опустился в кресло и закрыл лицо ладонями. Его плечи едва заметно вздрагивали.

— Ну не надо так, — прежде насмешливый голос Альберта теперь был усталым и понимающим. — Не надо. Неужели ты думал…

— Она должна была выстрелить, — с тяжелым напором произнес Эрик. — Я настроил все поля. Отдал четкую команду. Она должна была выстрелить! Вчера все было отлично, Берт. А сегодня…

Он махнул рукой и отвернулся.

— Она резала вены, да? — уточнил Альберт. Эрик кивнул. Брюн казалось, что он готов расплакаться от обиды, словно девчонка.

Это было замечательно.

— Второй этап прошел без сучка и задоринки, — глухо промолвил Эрик. «Сволочь, — подумала Брюн, вспомнив, как именно проходил второй этап. — Какая же сволочь!»

Берт пожал плечами.

— Может, нам просто попалась маленькая шлюшка, — предположил он. — Которая получала искреннее удовольствие. Надо работать дальше, Эрик. Ты же понимаешь, что…

Брюн поняла, что снова не может дышать: спазм сдавил горло, выбивая воздух из легких мелкими порциями. Сумев-таки подняться на ноги, она пошла, не разбирая дороги: просто ради того, чтобы уйти от этой поляны и этих ужасных людей подальше.

«Маленькая шлюшка, — стучало в ушах. — Маленькая шлюшка».

1.5

Эрик нашел девчонку на каменной скамье возле пруда. К этому моменту Брюн успела нарыдаться всласть, и теперь покрасневшее лицо и набухшие веки выдавали ее истерику.

— Плакали? — уточнил Эрик, усаживаясь на другой край скамьи. — Незачем. Мой брат болен, не принимайте его слова на свой счет.

На самом деле, ему тоже хотелось плакать. Все, что произошло вчера, по факту оказалось только масмерическим гипнозом, магнетизмом — и рухнуло, наткнувшись на внутренние установки Брюн. Классический эксперимент, как в учебнике. Эрик думал, что способен сломать систему нынешней артефакторики, но в итоге система его победила. Надавала пощечин тонкой рукой подопытной девчонки.

«Это я тут должен плакать, — подумал Эрик. — Я».

— И чем он болен? — похоже, Брюн спросила просто ради того, чтоб спросить. Ей было безразлично.

— Страсть, доходящая до крайности, — вздохнул Эрик. — Неукротимое влечение к женщинам, которое делает его безумным. Так что постарайтесь проще относиться к его словам.

Девчонка одарила его гневным взглядом, который обжег сильнее давешних пощечин.