Книга Омут - Лика Лонго

Немного позади семенила женщина лет сорока в голубом джинсовом костюме, в руках она держала какой-то продолговатый предмет. За ними двигался небритый парень с большой профессиональной камерой на плече. И вся эта группа приближалась к нам! Мужчина в коричневой куртке уже расчехлил фотоаппарат и бесцеремонно снимал нас с разных ракурсов.

— Что вам нужно? — закричала я.

Мужик в кепке скользнул взглядом по мне, будто я была неодушевленным предметом, затем обернулся к парню с камерой и скомандовал:

— Слева зайди, Максим!

— Может, объясните, в чем дело? — сдержанно спросил Саймон, неохотно выпуская меня из объятий.

— Смотрите, он еще и говорит! — радостно закричал мужик и сделал очередной снимок. Женщина в джинсовом костюме тут же кинулась к нам и вытянула руку — продолговатый предмет, который она несла, оказался микрофоном.

Я попыталась вырвать из рук репортера фотоаппарат, но тот ловко увернулся и спрятал его за спину — очевидно, ему уже не раз приходилось совершать такой маневр.

— Но-но, девочка! — осадил он меня. — Почему ты не хочешь, чтобы мы сфотографировали такую чудесную пару? Житель морских глубин, можно сказать, ожившая легенда! И его девушка! Это же кадр года! Твое лицо — на обложках, красавица! Попадешь к Малахову в «Пусть говорят»! — тарахтел он, пытаясь поймать нас в объектив.

— Да он ничем не отличается от человека — по крайней мере, внешне! — кричала тем временем в мобильник женщина в джинсе.

Каждая фраза причиняла мне почти физическую боль. Слезы навернулись на глаза, но я сдерживала себя из последних сил: ни за что не заплачу перед… этими. Журналисты принялись что-то быстро писать в своих блокнотах. Кто-то включил диктофон.

Главный в коричневой куртке снял свою засаленную кепку и стер со лба выступившую испарину.

— Михаил Быстроумов, телекомпания «Сочи-ТВ», программа «Мир непознанного». Позвольте задать вам… э-э-э… несколько вопросов. Простите, не знаю, как называть вас — существо, рыба или, может быть, м-м-м… русал? — Лицо телевизионщика изобразило вежливое смущение, но наигранность была слишком очевидной.

В ужасе я взглянула на Саймона. Он был спокоен.

— Я слушаю вас, Михаил. Что вы хотите узнать? — спросил он своим удивительным бархатным голосом.

— Я не то чтобы узнать хочу… Скорее посмотреть… — тут Михаил почему-то взглянул на море и замялся. — Вся Бетта гудит о том, что местный спасатель — это Морской из наших старых легенд. Ну, вы знаете, всем нам тут такое бабушки в детстве рассказывали… — он снова кинул тревожный взгляд на море. — Среди местной журналистской братии, которую я возглавляю, волнения сильные…

Саймон пристально смотрел на Михаила и молчал. Журналист как-то сник, словно сбился с мысли.

— Ну скажите хоть что-нибудь! Как вы прокомментируете эти слухи? — встряла женщина.

— Никак. Уходите, — тихо произнес Саймон.

Женщина не унималась:

— А что вы так обижаетесь? Мы с вами корректно разговариваем! Вот когда вами спецслужбы займутся, другой будет разговор! — взвизгнула она.

— Ася, ну что ты болтаешь? Нас же просили не разглашать! — раздраженно прервал ее главный. Он снова покосился на море, затем оглядел свое окружение. — Ладно, пошли. Сворачивай скорее аппаратуру, Максим! — нервно приказал он парню с камерой и надел свою заношенную кепку.

Максим посмотрел удивленно, но послушался.

Через несколько минут толпа журналистов уже грузилась в «Газель», стоявшую у входа на пляж. Я боялась даже поднять глаза на Саймона — так мне было стыдно за эту сцену. Но когда он заговорил, в его голосе звучала улыбка.

— Не догадываешься, почему Быстроумов так стремительно удалился? — спросил Саймон.

— Внушение? — загорелась я любопытством.

— Я ему внушил, что с моря идет цунами…

Мы хохотали, как дети, снимая стресс, вызванный этой неприятной историей. А потом Саймон пригласил меня к себе домой, и мы, взявшись за руки, неторопливо пошли вдоль кромки воды.

Покрытое мелкой зыбью, море было настроено игриво. Оно то затихало до полного штиля, то вдруг накатывало нам на ноги быструю холодную волну. Я отложила все свои расспросы на потом и приняла игру, то и дело отпрыгивая в сторону, со смехом увертываясь от пенящейся воды. От того, что Саймон находился рядом, я была в эйфории. Мир вокруг стал ярким и сверкающим, он обрушил на меня все свои краски, звуки и запахи. Особенно острю я почему-то ощутила, что море пахнет арбузом' «Боже, как же хорошо в Бетте!» — подумала я и от избытка чувств сжала руку Саймона. Но он даже не взглянул на меня. Его отрешенный и строгий вид свидетельствовал о том, что мысли его далеко отсюда.

И тут же праздник закончился. Я поняла, что кеды у меня насквозь промокли, а море больше не пахло арбузом. Ну конечно! То, что сейчас произошло на пляже, наверняка ранило и оскорбило Саймона. Перед моим мысленным взором встали телевизионщики. Почему они вели себя так, будто Саймон — сбежавший из зоопарка жираф? Или пришелец из космоса, не понимающий их слов? Как там они его назвали? Русал! В душе у меня все так и вскипело. Я повернулась к Саймону:

— Я их ненавижу!

— Кого? — удивленно спросил он, поворачивая ко мне прекрасное лицо.

— Этих! Телевизионщиков! Как они могли так разговаривать с тобой?!

— Как? — недоумевал Саймон.

— Словно ты не человек!

— Полина, ты забыла, Я действительно не человек… — очень спокойно ответил он. — Я морское существо, которое способно прожить без воды лишь несколько часов…

— И тебя не задели их слова? — настаивала я.

— Нет. Это их работа, — все так же невозмутимо сказал он.

Я подумала, что иногда отсутствие эмоций — большой плюс. Ведь я еще ни разу не видела Саймона переживающим мелкую человеческую обиду. Даже когда мой папа вместо того, чтобы поблагодарить Морского за мое спасение, заподозрил его в причастности к похищению, это не вызвало у Саймона никаких чувств. И наглое поведение телевизионщиков, которое кого угодно вывело бы из себя, не произвело на него впечатления. Но что-то все равно было не так, я чувствовала это!

— Я о другом задумался… — тихо, словно с самим собой, поделился Саймон. — Кто им про меня рассказал? И что рассказал?

Он смотрел поверх моей головы на море, словно там искал ответ на свои вопросы. Морской ветерок ворошил его блестящие русые волосы. А ведь правда — кто? И тут только я поняла всю серьезность положения. Кто-то в Бетте знает, что Саймон — не человек. И рассказал об этом журналистам. Но неужели Саймон думает, что это сделала я? Волна с шорохом плеснула на берег и залила мои кеды до щиколоток. Ноги обожгло холодом, но я даже не вздрогнула. Я всматривалась в непроницаемое лицо любимого, пытаясь понять: неужели он считает меня способной на это?

Обычно у моря в солнечный день глаза его были ярко-голубыми, словно таили в себе весеннее небо. Но сейчас они потемнели, будто небо закрыла грозовая туча. Мне стало страшно.