Книга Актеры на мушке - Кирилл Кащеев

– Это как?

– А так – не две колеи, а всего одна!

– А трамваи как, тоже в одну сторону ходят? А обратно? Или они, когда встречаются, друг через дружку прыгают?

– Встречаются они на остановках, там что-то вроде «рельсов-карманов», специально, чтоб два встречных трамвая разъехаться могли. Разъезжаются и дальше снова по одной колее едут. Единственный город в нашей стране, где трамвай ходит по расписанию! – с гордостью, словно сама режиссировала этот необыкновенный выход трамваев, объявила Душка-Череп. – Друзья! Господь с ними, с татарами, с трамваями, главное – король едет смотреть нас!

Вас. Я слушала, как они обсуждают королей и трамваи, и у меня было ощущение лягушки, на которую упал кирпич: вся плоская, дух вон, только лапки еще слабо шевелятся, подергиваются в агонии. Они уедут, а я останусь – именно сейчас, когда мне во что бы то ни стало нужно убраться из нашего чертова города!

Поедут к солнцу, морю, персикам, в лучший пансионат, будут плескаться в бассейне и давать спектакли на фоне греческих руин. А я? Что, я вчера родилась, не понимаю: если меня не будет там, меня в этом театре скоро не будет совсем! Они покажут спектакль для короля, пусть не английского, а мелкой Мга, которой и на карте не найдешь, но о них все равно напишут крымские газеты, потом перепечатают наши, наш мэр немедленно пожелает посмотреть спектакль – а играть будет Витка! Я отойду на второй план, а потом мне намекнут, что я слишком взрослая и пора уходить, и отдадут мои роли… да хоть нынешней Ассоль-средней!

Не позволю! Я сделаю все, чтоб поехать! Надо будет – Витку убью! Я не шучу!

– С королем приедут сыновья! Между прочим, эти мальчики – настоящие, а не сценические принцы! Учатся в Англии, в Итоне, это такая самая престижная школа… Я вот думаю, наверняка будет эффектно, если мы, из уважения к зарубежным гостям, спектакль, ну хотя бы «Синюю птицу»… сыграем по-английски!

– «Уйти по-английски» – это я знаю, значит, не прощаясь. А сыграть как? На поклоны выходить не будем? – скептически поинтересовалась Микулишна.

– Я имела в виду – текст переведем! На английский язык! – рявкнула Душка-Череп, окидывая всех зверским взглядом – не осмелился ли кто ухмыльнуться. – Представляете, как это запомнится, что о нас напишут – быть может, даже в самом Королевстве Мга! Песни, конечно, перевести не успеем, а вот диалоги – их же совсем немного! Можно сказать, дадим представление на языке оригинала!

– Нельзя сказать, – громко объявила я. – Метерлинк писал по-французски.

Душка-Череп даже головы в мою сторону не повернула – будто меня и нет. Витка звучно фыркнула и пробормотала:

– Некоторые думают, что они самые умные и все лучше всех знают, – и погромче добавила: – Даже лучше режиссера.

Но мне было по барабану, хуже, чем эта стерва уже сделала, даже она сделать не сможет!

– И кто этот текст произносить будет – Витка, которой по английскому ставят двойки… потому что оценки «ноль» не бывает? – спросила я. – У меня хотя бы репетиторша по английскому пять лет в Штатах прожила. У меня настоящее гарвардское произношение!

Душка наконец соизволила поглядеть на меня – как на сломанную табуретку, которая вместо того, чтоб тихо позволить вынести себя на помойку, вдруг стала упираться ножками в косяки и цепляться за дверные ручки. Зато Витка не выдержала:

– Может, я и не очень хорошо учусь в обычной школе…

Боже, какая самокритичность!

– …зато я хорошо учусь у Татьяны Григорьевны… – кивок в сторону Душки-Черепа больше походил на поклон. – А кто хорошо работает на занятиях, тот на любом языке отыграет – и не надо отрывать время от репетиций на всякий английский!

– И как ты себе это представляешь – тебе напишут текст русскими буквами, а ты его зазубришь? – немедленно подхватила я.

– А хоть бы и так! Думаешь, не выучу? – взвизгнула Витка и вскочила со стула.

– Ви-иточка! Пожалей бедных принцев! – Я тоже вскочила. – У них и так горе, они из Африки, а еще уши в трубочки посворачиваются, когда они твое беканье-меканье услышат! Так потом во всех газетах и напишут: «Необыкновенный английский исполнительницы главной роли произвел неизгладимое впечатление на короля и итонских королят!» Ну вот действительно – ничем это загладить невозможно!

На костях, заменяющих Душке-Черепу лицо, проявилось легкое беспокойство.

– И произведу! Произведу! – затопала ногами Витка. – Классное впечатление! Слышала я твое гарвардское произношение, когда «Дом, который построил Джек» ставили! Думаешь, не смогу повторить?

– Не сможешь!

– Смогу, и получше тебя!

– Мне-то ни за кем повторять не надо, а ты двух слов связать не сможешь!

– Смогу! Смогу, смогу!

– Ах, сможешь?! А ну, повтори, быстро: «Ya-a, see Ju’ through the dorm!»[2]

– Я сижу сру задом!

…И в самом деле повторила Витка и еще в азарте успела проорать:

– Что, получила? – и застыла с открытым ртом, сообразив, что сказала.

– Да, Виточка, – проговорила я. – Я получила, что хотела. – И с видом пай-девочки уселась обратно на стул.

Если кто до сих пор не понял – на самом деле я гора-аздо большая стерва, чем Витка.

Народ сперва дружно выдохнул – а потом грохнул хохотом.

Красная, как помидор, Витка застыла посреди комнаты, растерянно озираясь по сторонам.

– Прекратить! Немедленно прекратить! – на самой высокой ноте завопила Душка-Череп – и все и впрямь замолчали. В повисшей над режиссерской зловещей тишине она поднесла дрожащие пальцы к вискам и страшным шепотом выдохнула: – Здесь! В храме искусства! Молодая актриса! Тем же самым ртом, которым она читает Пушкина, Лермонтова и… и… Корнея Чуковского!

Я всегда подозревала, что если Витка – и вдруг читает, то как-то очень по-особому, не как все люди…

– Произнести такие… такие… омерзительные слова! – продолжала Душка. И вдруг завизжала так, что у меня аж в ушах зазвенело: – Как вы посмели! Гадкие девчонки, как вы только посмели!

– Я не сказала ни одного неприличного слова – ни по-русски, ни по-английски, – твердо заявила я. – Я всегда думаю, прежде чем говорю, – и всегда точно знаю, что я говорю!

Кажется, я Душку переоценила. Кажется, она и не думала прислушиваться к моей тщательно заготовленной фразе!

– Я вышвырну вас вон! Вон, вон из театра, обе! Прочь – ступайте материться в подворотню!

– А играть кто будет? – в один голос завопили мы с Виткой и снова вскочили.