Книга Игры сердца - Анна Берсенева

– Да. Вам снилось что-то хорошее?

Глядя на нее, он не сразу вспомнил, что ему снилось. А, ну да!.. Вспомнил.

– Да, – кивнул он. – Хорошее.

– Наверное, что-нибудь таинственное, – сказала она. – Это счастье.

Она произнесла это мимолетным тоном – наверное, думала при этом не о каких-то посторонних сновидениях, а о себе. Но угадала же! Ему действительно снилась тайна, и это действительно было счастьем.

Иван протянул руку, взял с пола свои джинсы, надел их под одеялом и встал.

– Одевайся, – сказал он. – Ванная в конце коридора. Я туда на пять минут, потом пойду в кухню, тогда можешь идти умываться.

«Дома душ приму», – решил Иван.

Ему хотелось уйти отсюда как можно скорее.

Зубы пришлось чистить пальцем, вдобавок он забыл взять из шкафа полотенце, поэтому вышел из ванной с мокрым лицом. Хотел было вернуться в комнату, чтобы выдать полотенце девчонке, но подумал, что она там, может, одевается, то есть не одевается, она же не раздевалась на ночь, ну, переодевается, да мало ли что она там делает!..

Обилие бытовых подробностей раздосадовало его.

«Что я здесь вообще делаю? – сердито подумал Иван. – Нанялся, что ли, убогих опекать?»

Пока он жарил яичницу и варил кофе, из ванной доносился шум воды. Ему показалось, что это даже не шум, а рассеянный шелест.

«Пообщаешься тут с ними, сам идиотом станешь!» – злясь все больше, подумал он.

К тому времени, когда девчонка вышла из ванной, настроение у него стало совершенно отвратительное.

Иван ожидал, что она заглянет в кухню, но услышал только ее удаляющиеся по коридору шаги – она возвращалась в комнату.

«Придется, значит, в постель ей кофе подавать», – раздраженно подумал он.

Девчонка встретила его, правда, не в постели, а сидя на ковре. Но чашку с поставленного перед нею подноса она взяла с тем самым заоблачным видом, который Иван с детства наблюдал у всех посетителей маминой мастерской и с детства же терпеть не мог.

«Я думаю о высоком, – говорил весь этот вид. – Поэтому мне не до мелочей. А постелить постель, подать еду, сварить кофе – все это может сделать любой обыкновенный человек вроде тебя».

– Сначала яичницу съешь, потом будешь кофе пить, – буркнул он. – Гастрит хочешь заработать?

– Я не хочу заработать гастрит, – с этой своей дурацкой серьезностью ответила она. – Но яичницу лучше съесть вам, ибо вы мужчина.

Ему стало смешно, и злость сразу прошла. Иван уселся рядом с нею на ковер возле подноса и разложил яичницу по тарелкам.

– На охоту мне не идти и пещеру от врагов не защищать, – сказал он. – Так что можем поделить еду поровну. Как тебя зовут?

– Северина, – ответила она.

– Как?! – поразился Иван. – Это что, псевдоним?

– Нет. Это мое имя.

«Значит, это все уже не в первом поколении», – сдерживая смех, подумал он.

Нетрудно было догадаться, что люди, которые додумались дать своему ребенку такое имя, здравостью ума не отличались.

– А я Иван, – сказал он.

– Ваше имя прекрасно, как в сказке, – ответила она.

– Да? – усмехнулся он. – Это в какой же сказке? Про Ивана-дурака?

– Про Ивана-царевича.

Он еле сдерживал смех, а она говорила совершенно серьезно и смотрела прямо ему в глаза своими прозрачными глазами.

«Как водка, – вдруг подумал Иван. – Глаза у нее – как водка».

Эта мысль совсем уж его развеселила.

– Давай-ка ешь, Северина, – сказал он. – Или с похмелья аппетита нет?

– Я очень хочу есть. Хотя вчера я действительно выпила водку, а это мне непривычно и даже трудно.

– Зачем же пила, раз трудно?

– Леонид просил с ним выпить, и мне было неудобно ему отказать.

– Мало ли о чем бы этот Леонид тебя попросил! На все соглашаться, что ли?

Тут ему стало неловко – показалось, что он высказался чересчур грубо. Тем более что эта Северина, похоже, понимает все слишком буквально.

Она ничего не ответила, только вздохнула и принялась за яичницу. Видно, она в самом деле была голодна, потому что съела ее мгновенно. Иван пожалел, что разложил яичницу по тарелкам: перекладывать ей теперь свою порцию было как-то неудобно. Впрочем, чего тут неудобного?

Он стряхнул яичницу со своей тарелки на Северинину. Она подняла глаза, посмотрела вопросительно.

– У меня-то как раз похмелье, – соврал Иван. – Думал, за компанию поем, но нет, кусок в горло не лезет. Ешь сама.

Она проглотила вторую порцию так же быстро и все-таки вряд ли наелась.

«А в холодильнике у мамы шаром покати», – подумал он.

Кофе Северина тоже выпила одним глотком. Так едят и пьют не богемные девушки, а просто очень голодные. Он вспомнил зашитые стрелки на колготках, и острая жалость пронзила ему сердце. Буквально так – эти слова, несмотря на свою затасканность, очень точно называли то, что он почувствовал.

– Спасибо, – сказала Северина.

– На здоровье. Жаль, больше ничего нет, – сказал Иван.

Он хотел предложить ей зайти в какое-нибудь кафе и дозавтракать там. Но, пока он открывал рот, чтобы это сказать, Северина легко и гибко качнулась вперед, положила руки ему на плечи и поцеловала его.

Это было так неожиданно, что Иван едва не оттолкнул ее. Еще не хватало ему благодарных поцелуев! Но в то мгновенье, когда он почувствовал ее губы на своих губах, голова у него закружилась и глаза застлал туман. Она поцеловала его так нежно и вместе с тем так страстно, что все мысли выветрились у него из головы и все чувства ушли из тела. Все, кроме одного – сильного, всепоглощающего. Может, это и не чувство даже было, а одно только желание; Ивану некогда было сейчас это анализировать. Он притянул Северину к себе и лег на ковер.

Теперь она лежала на нем, вытянувшись как ветка. Да, точно так это было бы, если бы он лег в лесу на траву, а с дерева на него упала бы ветка. Хотя падают ведь сухие, старые ветки, а она, эта невесомая девушка, никак не связывалась со старостью. Слишком много в ней было юного трепета.

Она лежала на нем тихо, словно прислушивалась к нему. Он обнял ее и стал целовать. Каждый поцелуй распалял его все больше. Удивление, даже оторопь, которые охватили его вначале, теперь прошли; он весь дрожал от нетерпения.

Молния на джинсах расстегнулась быстро, а с Севериниными колготками пришлось повозиться. Стягивая их с нее, он чувствовал, как они рвутся под его руками. Но думать о ее колготках Иван сейчас, конечно, не мог. Он вообще ни о чем не мог думать. Мог только чувствовать это тоненькое тело в своих объятьях – сначала на себе, потом под собой, – мог целовать эти почти неощутимые губы, гладить ладонями ноги, которыми она обнимала его спину, лбом упираться в маленькое плечо, как будто оно могло быть опорой для всего его бьющегося, наизнанку выворачивающегося тела…