Книга Проклятый ректор - Лена Летняя

Фарлаг кивнул, а Алек удивленно нахмурился:

– Разве снадобья могут снимать проклятия?

– Только они и могут снимать проклятия, наложенные через снадобья, – мрачно пояснил Фарлаг.

– Никогда о таком не слышала, – заметила Сара.

– Это очень сложная область магии. Ею мало кто занимается, потому что она находится на стыке снадобий и проклятий, которые в свою очередь вне закона. Ими рискуют заниматься только артефакторы. Все помнят плюсы и минусы проклятых артефактов относительно прямых проклятий?

Он обвел нас своим преподавательским взглядом, а я поняла, что со мной это уже было. В начале года Лессандр поймала меня именно на этом вопросе, когда я изучала личные дела студенток вместо того, чтобы записывать лекцию. Потом я, конечно, изучила этот вопрос, а потому хорошо запомнила.

– Если проклятие накладывается через артефакт, сложнее отследить того, кто его наложил. Проклятие не творится непосредственно в том месте, где накладывается, а потому не оставляет магического следа, – выпалила я, словно меня снова спросили об этом на лекции.

– А какой минус? – с улыбкой уточнил Фарлаг.

– Его становится легче снять, потому что предмет-передатчик хранит на себе отпечаток направлений магического потока, использованного при проклятии. Повернуть их вспять становится проще.

– Молодец, Тара, – похвалил Фарлаг. – Так вот, проклятие через снадобье – это более продвинутая версия проклятия через артефакт. Его точно так же невозможно отследить, но при этом очень сложно снять. Сделать это может только снадобье противодействия. А чтобы его изготовить, нужно сначала определить каждый ингредиент, который использовался в снадобье-передатчике, определить направления потока при его проклятии и изменения этих направлений при приготовлении. После этого найти контр-ингредиенты, повернуть на них проклятие вспять и сотворить из них снадобье, в котором они бы друг друга не заглушили. Такая работа может занять годы, и способны ее выполнить единицы.

– Откуда вы все это знаете? – с искренним восхищением в голосе удивилась Реджина. – Я даже не поняла половину.

Фарлаг криво усмехнулся. Было видно, что слова Реджины ему польстили, но выглядел он при этом очень подавленно.

– Мне пришлось изучить эту область магии, – со вздохом пояснил он. – Потому что именно так прокляли меня. Два года своей жизни я потратил на то, чтобы вывести рецепт снадобья противодействия.

На этот раз тишина в подвале висела дольше и ощущалась тяжелее. Я снова боролась с непонятным мне желанием обнять Фарлага, думая о том, как же сильно нужно разозлиться на дочь, чтобы так напрячься ради проклятия ее мужа. При этом создать проклятие, которое не убивает, а только мучает, то есть растянуть агонию на годы. Ради чего?

– Сэр, а почему вы думаете, что это, – Сара кивнула на листок с рецептом, – именно снадобье противодействия?

– Арт упомянул, что племянница Аманды Блэк была то ли сумасшедшей, то ли проклятой, – Фарлаг пожал плечами. – Вполне возможно, что снадобье предназначалось для нее.

– Подождите, – возразил Алек, – кто стал бы проклинать так сложно обычную девчонку? Кому она могла так насолить?

Фарлаг снова прошелся по подвалу, на ходу вернув мне рецепт снадобья. Какое-то время он размышлял над вопросом Алека, а потом предположил:

– Возможно, не она. Я ничего не знаю о семье Аманды Блэк. Даже не знаю ее фамилию до замужества. Лилия Тор была ее племянницей, но жила с ней. Почему? Возможно, потому что ее родителей прокляли. Они могли умереть или стать недееспособными. Так что такое сложное проклятие могло быть направлено против них. Проблема в том, что снадобье-передатчик обычно подмешивается в еду или напиток. В моем случае это было вино, например. И моя жена едва не была проклята вместе со мной. Я успел понять, в чем дело, и выбить бокал из ее руки до того, как она сделала глоток. Лилии Тор могло просто не повезти, и она была проклята за компанию.

– То есть по вашей версии Аманда Блэк взяла в свой дом проклятую племянницу и искала для нее снадобье противодействия. Для снадобья потребовались русалочьи слезы, и она, понимая, что в нашем мире их не достать, призвала… или попыталась призвать русалку из-за Занавеси? – резюмировала я. – И тогда этот бассейн для русалки, а комната?..

– Для племянницы, – тихо закончила Сара.

Фарлаг кивнул.

– Арт сказал, что в какой-то момент Лилию отправили в приют, – напомнил он. – Но ее могли и запереть в подвале. Если все стало совсем плохо.

Версия казалась правдоподобной, но вызывала во мне какой-то внутренний протест. Многое в ней не вязалось с известными мне фактами.

– Но причем здесь моя мать? Пожар? То, что она жила под другим именем? Что случилось с Амандой? Почему Блэк сначала искал ее и дочь, а потом вдруг бросил? Почему его и мою маму убили?

– Этого я пока не знаю, – Фарлаг вздохнул. – И версий у меня нет. Но… – он как-то странно посмотрел на меня. – Тара, я подозреваю, что твоя мать… не Делла Блэк. И не Дария Роук.

Смысл его слов не сразу дошел до меня. Наверное, некоторое время я выглядела как глупая кукла, хлопающая глазами. Я физически ощущала на себе взгляды своих новых друзей, но сама смотрела только на Фарлага. Он подошел ближе и спокойно пояснил:

– Когда ты вчера ушла, я еще какое-то время думал обо всем этом, а потом кое-что проверил. У тебя же совершеннолетие скоро, да? В апреле тебе исполняется двадцать.

– Да, – выдохнула я, не понимая, к чему он клонит.

– Дело в том, что пожар произошел двадцать лет назад. В августе. Тебе было уже почти четыре месяца.

Это открытие стало для меня неожиданностью. Все это время я не воспринимала слова отца о том, что мама привезла меня из Лекса, буквально. Я полагала, что она была беременна. Но она могла родить и тут.

– И что? Это не значит, что я не ее дочь.

– Значит, если она училась тут незадолго до пожара, – подал голос Алек. – Беременным не разрешают учиться в Лексе. Даже официально замужние студентки на время беременности прерывают обучение.

Мне показалось, что у меня из-под ног выбили почву и в тот же момент с силой ударили в грудь. Я пошатнулась, понимая, что не могу сделать вдох. Фарлаг стоял ко мне ближе других, поэтом именно он и удержал меня от падения, обхватив за плечи одной рукой и подав вторую в качестве опоры. Я вцепилась в нее с такой силой, что он поморщился.

– Тебе нужно на воздух, – решил он. – Хватит с тебя этого подвала.

Он подтолкнул меня к лестнице, но я совершенно не чувствовала собственных ног и не могла их переставлять. Они были словно ватные и не держали меня. Наверное, у меня в организме накопился какой-то критический уровень шока. Тогда Фарлаг просто подхватил меня на руки и понес сам.

Я ощущала себя так, словно на меня накинули полупрозрачную ткань. Все было приглушено: цвета, звуки, ощущения. Реальным и осязаемым остался только ректор, его руки, которые меня держали, тяжелое дыхание, когда он пытался подняться со мной по неудобной узкой лестнице, тихий голос, обещавший мне, что все будет хорошо.