Книга Магия тени - Ирина Лазаренко

Магичка прошлась по двору в сопровождении большого лохматого пса, похожего на тех, что волокли их повозку. Посмотрела через загородку на жирных уток с подрезанными крыльями, которые жались друг к другу и поджимали перепончатые лапы, но в курятник упрямо не шли. Послушала блеянье овец из соседнего двора. Присела на лавочку под поленницей недалеко от калитки, сунула руки в рукава, зарылась подбородком в воротник и закрыла глаза.

– Ты не дойдешь.

Бивилка вскинулась и обернулась на шелестящий въедливый голос. Старуха сидела подле нее на лавочке и глядела в одну точку перед собой. Казалось, что узкие глаза прищуриваются, вглядываясь во что-то, неразличимое для других.

Бивилка не знала, когда старуха появилась во дворе. Магичка была уверена, что прикрыла глаза всего на полвздоха – но, может быть, незаметно задремала? Она ждала, но женщина больше ничего не говорила. Потирала большие пальцы сложенных лодочкой рук. Ее волосы были сколоты в пучок двумя длинными деревянными палочками, и ветерок трогал выбившиеся из него седые прядки. Капюшон расшитой куртки – на спине, и оттянутые костяными серьгами уши чуть покраснели от холода.

– Вы кто? – спросила Бивилка.

Старуха двинула головой – едва заметно, только костяные серьги качнулись.

– Откуда вы взялись?

Снова молчание и отсутствующий взгляд в одну точку. Магичка выпрямилась на лавке, полуобернувшись к старухе, и лоб ее прорезали две тонкие морщинки.

– Почему я не дойду?

– Потому что ты ищешь дорогу глазами. Они видят много лишнего. К самому главному приходят иначе.

Морщинки на лбу магички стали глубже. Старуха говорила загадками, и Бивилка хотела объяснить, возразить: ведь образы, направляющие искателей, всегда были именно зримыми. Но магичка подозревала, что ответом на ее возражения снова будет отсутствующий взгляд, и к тому же что-то в словах старухи зацепило ее.

Поэтому Бивилка ничего не сказала, а снова нахохлилась, поуютнее устраиваясь в своей теплой куртке, прикрыла глаза и задумалась.

Первое, чему учат искателей, – переиначивать энергию поискового заклятия в зримый образ. Течение этой энергии могло представляться в разных видах: указующая стрелка, протянувшаяся нить, летящая стрела, идущая впереди тень, рой мошкары или ярких пылинок. Однажды Бивилка встретила искателя, у которого все образы были завязаны на тропинки из цветной листвы, которые стелились под ногами или в воздухе.

Со Старшим Змеем вышло трудно. Дефара сама его не видела – в ее памяти хранился только образ, переданный когда-то другим драконом. Хоть и не без труда, но Бивилка сумела его считать, однако плохо представляла себе, как именно выглядит этот Змей. В голове поселилось не само существо, а ощущение – Змей был могуч, мудр, сер и грозен. А путь к нему указывали белые суетные мошки, которые то и дело терялись среди снега, что тонким слоем укрывал землю и срывался с небес.

Старуха хочет сказать, что если Бивилка перестанет высматривать белую мошкару – она сможет найти Змея как-то иначе? Как?

– Гон-Га! Гон-Га!

Бивилка открыла глаза. Низенькую дощатую калитку с той стороны трясла незнакомая женщина. Лицо ее страдальчески кривилось, и глубокие складки делали женщину похожей на большой гриб-волнушник. Растрепанные волосы с густой проседью падали на куртку из светлого меха, наброшенную на плечи поверх темного платья из грубой ткани. На Бивилку она не смотрела, хотя не могла не видеть девушку.

Магичка покосилась на лавку рядом с собой. Старухи не было.

Женщина, глядя на дом и задыхаясь от волнения, продолжала кричать:

– Гон-Га!

Бивилка не знала такого слова.

Из хлева выглянула жена хозяина.

– Чего орешь?

– Мор-Ра сбежала-а! – выкрикнула женщина и заплакала. Обветренные губы скривились, слезы потекли из глаз и тут же затерялись в глубоких складках на лице, вцепившиеся в калитку пальцы побелели.

– Лишенько, – шепотом охнула орчиха, запахнулась плотнее в пушистый платок, накинутый поверх домашнего платья, и заспешила к калитке, шаркая ногами в слишком больших для нее башмаках.

Бивилка, по самый нос уткнувшись в воротник куртки, переводила взгляд с орчихи на гостью и думала, что не хочет слышать никаких подробностей. Хочет немедля встать и уйти. Куда угодно – хоть к таверне, подле которой ждет их телега, хоть в хлев, где мучается-доходит ценный свин. Только бы подальше.

Но магичка не смогла встать и пройти мимо встревоженных женщин, хотя те на нее и не смотрели. Осталась сидеть и глядеть исподлобья.

Орчиха отворила калитку, ввела гостью во двор, придерживая за плечи, а та заходилась плачем:

– С утра сбежала-а! Батька ви-идел! Видел и молча-ал… в лес, в лес ушла, в чем была ушла-а, в домашнем, домашнем… Пропадет! Пропадет, околеет… там же во-олки-и…

– Ну погоди, погоди, – бормотала орчиха, – Гон-Га сей вздох выйдет, со свином закончит и выйдет, собаку возьмет, пойдет искать. Может, отыщет, отыщет непременно!

– Так ведь с утра-а…

Бивилка вжалась в лавочку и крепко зажмурилась, как будто этим можно было заглушить отчаянную сбивчивую речь. Или как будто женщины знали, что на лавочке перед ними съежился один из лучших магов-искателей Ортая.

Встать. Подойти к рыдающей женщине, взять ее за руки. Очень спокойным и убедительным голосом попросить представить… дочку? Да, наверное, дочку. Считать образ – яркую картинку с колкими краешками, какими обычно бывают образы потерявшихся детей в головах их родителей. Выплести поисковое заклятие и пойти по нему, как по нитке, – когда Бивилка искала детей и подлетков, заклинание обычно представлялось клочьями цветной пряжи. Пойти и найти эту девочку, которая наверняка уже сто раз передумала сбегать из дома в своем домашнем платьице. А может быть, найти не девочку, а то, что осталось от нее после волчьих зубов или сердитого лесного холода, в который нельзя убегать в одном домашнем платьице.

В любом случае – найти.

Бивилка осталась сидеть, зажмурив глаза и зарывшись подбородком в воротник куртки.

Она не могла считать образ потерявшейся девочки, потому что тогда из ее головы ушел бы образ Старшего Змея. Она не могла спасать одну девочку, потому что ей нужно было спасать весь мир.

– Гон-Га! Гон-Га!

Было слышно, как хозяин выходит из хлева, как женщины сбивчиво рассказывают ему, что случилось. Потом хлопали двери хлева и дома, слышались шаги и голос Гасталлы, звенела цепь и шуршали кожаные ремешки, и потом хозяин ругался на собаку, которая никак не хотела стоять смирно, пока Гон-Га закреплял ремень на шейной цепи. Потом женщина убежала за какой-нибудь вещью потерявшейся девочки.

Пока она бегала, слышно было, как переговариваются Дорал, Гасталла и орк. Звенели монеты, что-то шуршало и сухо пересыпалось, потом вкусно запахло подкопченным мясом, и Бивилка поморщилась, вспомнив сожженную деревню в Гижуке.