Книга Табель первокурсницы - Аня Сокол

Предположим, я найду острог, что дальше? Брать его штурмом? Вряд ли мне позволят, к строительству таких мест прикладывают свои руки и умения маги.

Не знаю, до чего бы я додумалась, но мои размышления прервали. Впереди уже был виден угол Торговой и Зимней улиц, за поворотом находилась ювелирная лавка Киши, с которой все началось, а всего в нескольких десятках шагов под козырьком пряталась кожевенная мастерская Ули, как сказал барон, все ограничилось одним кварталом…

Что-то со свистом рассекло воздух и врезалось в затылок. Все, что я услышала, – это звон, все, что увидела, – это кружение мошек перед глазами. И, кажется, упала. Кажется, потому что не сразу поняла, что влажный холод у меня под щекой – это покрытая снегом мостовая и кто-то довольно бесцеремонно ощупывает карманы и перебирает склянки на поясе. Огни фонарей то расплывались, то вспыхивали перед глазами.

Кто-то потянул за пояс, звякнули монеты.

– Удачно мы эту лебедь выпасли, – раздался картавый голос.

– Да не скажи. – Чужие пальцы до боли сжали мочку уха. – У нее даже сережек нет. И колец. Ни одной блестяшки.

Я сжала ладонь. Мир тошнотворно пульсировал в такт боли в затылке, «зерна изменений», обычно такие послушные, даже нетерпеливые, вдруг показались скользкими, словно южные маслины, и их никак не удавалось ухватить. Изо рта вырвался хрип.

– Эх, развлечься бы. Девка-то больно ладная.

– Нет времени… – оборвал гнусавый.

– Да я быстро.

– Идиот, у нее как минимум десять поколений благородных предков в родословной отметились. За такое они тебя из-под земли достанут, хозяйство отрежут и заставят сожрать.

– Брось, какая благородная, ходит без камушков, и что такой делать ночью на улице?

– Если хочешь развлечься, девку придется кончать и в Зимнее скидывать, – проговорил гнусавый.

– Надо было ее раньше брать, – с досадой потянул тот, что меня обыскивал. – Здесь в два счета на какого-нибудь глазастика наткнемся.

– Хорош слюни пускать. Всех девок не оприходуешь. Железку отстегни.

– Шааа, – зашипел тот, что меня обыскивал. – Пырялка замагичена. Уходим!

– Погодь…

Магия все еще ускользала от меня. Я снова попыталась закричать, даже заорать так, чтобы стекла в ближайших лавках вылетели. Как бы сейчас пригодился заряд Рут!

Меня рывком перевернули на спину, мир опять расплылся цветными пятнами. Я выдохнула и в очередной раз попыталась закричать, но из горла вырвался едва слышный сип.

– Она магичка! – Кто-то грубо сжал грудь, потом коснулся значка и дернул. Затрещала ткань. – Вот почему нет камушков!

– Всего лишь ученица, не дрейфь! – снова заговорил гнусавый. – Смотри, какие чоботы. Моей Марьяше в самую пору будут.

С меня стали стаскивать сапоги, ступней коснулся морозный воздух. Надо было что-то делать, что угодно, иначе плавать мне в Зимнем море без обуви. Это почему-то показалось ужасно несправедливым.

Я подняла казавшуюся тяжелой голову, застонала, стараясь ухватить магию, и сильно удивилась, когда мне это удалось. Правда, совсем не так, как надеялась. Непривычный огонь и неподатливый лед. Ухватив одну «маслину», я с трудом удержала ее, заставляя «зерно изменений» проснуться. Наверное, все оттого, что мысли крутились вокруг Рут и ее заряда, вокруг крика. Ведь звук – это всего лишь колебания воздуха, их не потрогаешь и не возьмешь в руки.

«Зерно изменений» качнуло эти колебания сначала в одну сторону, потом в другую, увеличивая амплитуду. Стон перешел в мычание, потом в крик, потом в вой… И наконец, в визг, от которого один из грабителей уронил сапог и упал, зажимая руками уши. Еще долго на этой улице будут рассказывать, что слышали в ночи крик раненого демона, но это будет потом.

Я кричала, пока могла, подпитывала звук магией. Кричала, пока оставались силы и воздух в легких. Потом голова опять опустилась на мостовую. Боль пронзила затылок, словно в темечко вогнали острую спицу. На миг мир вокруг – улица и второй грабитель, что смог удержаться на ногах, стали четкими-четкими, будто на них навели увеличительное стекло, а потом на все набросили черную тряпку, и звук исчез. Все исчезло.

Запах был просто отвратительным. Резкий, навязчивый, он, казалось, проникал под кожу, чего-то требовал, куда-то звал, не давал вернуться в ватную темноту.

Так же нестерпимо воняла нюхательная соль матушки. Пару раз, когда родительница была в обмороке, я с энтузиазмом совала пузырек из темного стекла ей под нос. Позднее графиня Астер слезно попросила меня пользоваться для этой цели духами – целительский эффект тот же, а вони в разы меньше. Я послушалась. Эффект и вправду был живительный, даже когда духи кончились, а флакон горничная вымыла с мылом.

Я безуспешно старалась отвернуться, но отвратительный запах навязчиво следовал за мной. Пришлось открывать глаза. Склонившаяся ко мне девушка выпрямилась, убрала вонючий флакон.

– Что… где я? – спросила, оглядываясь, и тут же вспомнила, что была тут раньше и видела эту кудрявую растрепанную девушку. – Мастерская Ули, – сама себе ответила я, а продавщица закивала.

Рядом топтался ее брат, судя по снегу на куртке, именно он и принес меня сюда, невзирая на увечную ногу.

– Вы так кричали… так кричали… – Девушка протянула руки и помогла мне подняться. Дощатый пол неприятно холодил ноги сквозь плотные чулки, значит, сапоги с меня все-таки сняли. – Ну что вы у нас тут забыли на ночь глядя? – попеняла она, подводя меня к стулу, на который я с облегчением опустилась. – Али не знаете: у торговых рядом давно лихие люди промышляют, шваркнут по голове тяжелым поленом…

Я коснулась затылка. С губ сорвался стон, мир тут же утратил четкость, очертания витрин и прилавка раздвоились. Не мудрено – на темечке выросла шишка размером с орех.

– Вот-вот, – словно подтверждая, продолжала девушка. – Шваркнут и последнее снимут. И хорошо, если тем закончится, а то ведь шваркнуть можно так, что с богинями раньше времени встретишься.

Парень не прерывал сестру, только смотрел и хмурился.

– На вас пальто за пять золотых. – Девушка коснулась рукава. – Да и сапожки, я вчера заметила, не меньше чем за три… эх, леди…

– Их поймали? – спросила я.

Девушка замолчала и отвела взгляд. Словно у нее кончились только что сыпавшиеся как горох слова.

– Вы даже патруль не вызвали? – тихо спросила я ее.

– Леди, вы уйдете, а нам еще здесь жить, – сказал парень.

– Мы не трогаем их, а они нас, – согласилась девушка. – А тот, кто бродит ночами по улицам, сам напрашивается на неприятности. Девы повелели спать…

– Ладно, – проговорила я, вставая со стула, тупая боль прочно обосновалась где-то в районе затылка, но пока ее можно было терпеть. Холод пола коснулся ступней. Первоочередная задача – найти обувь, босой далеко не уйти. – Могу я купить сапоги? – Я оглядела полутемную лавку, уж чего-чего, а этого добра здесь было навалом.