Книга Эпоха викингов - Питер Сойер

Мы уже называли некоторые причины, побуждающие считать Бирку, Хедебю и Каупанг торговыми городами, но прежде чем перейти к рассмотрению природы и направления деятельности, которая велась в этих городах, следует уделить внимание свидетельствам по поводу торговой активности эпохи викингов в целом. Слишком уж часто археологи и историки полагают, что те или иные материалы подтверждают существование торговли, тогда как на самом деле они доказывают лишь то, что некие предметы были перевезены из одного места в другое. Такие перемещения могли быть связаны с войной, пиратами, даже дарением, так что не стоит слишком поспешно делать вывод о наличии торговли[394]. Куфические деньги, которые в таких больших количествах попадали в Скандинавию в IX–X веках, могли представлять собой прибыль от торговых операций, но с тем же успехом и военную добычу или плату, полученную наемниками, как это было в случае английских монет, достигших севера в последующий период. Точно так же само по себе обнаружение предметов из Западной Европы в Швеции или Норвегии не может доказывать того, что они были привезены туда торговцами; они могли попасть туда в качестве добычи и даже подарков. Таким образом, желательно прежде всего рассмотреть, может ли версия о наличии торговли дать такое объяснение этим материальным контактам, чтобы здравомыслие подсказало нам предпочесть его иным, некоммерческим вариантам.

Некоторые предметы, несомненно, достигли места своего конечного назначения благодаря сочетанию торговли и пиратства. Первый корабль, на котором Ансгарий отплыл в Бирку, подвергся нападению морских разбойников, которые отобрали у святого его имущество, а согласно Римберту, в середине IX века пираты сильно затрудняли сообщение между Биркой и Западом[395]. В XI веке Балтика все еще кишела пиратами, и Адам Бременский разъясняет, какую серьезную опасность они собой представляли[396]. Многие клады, найденные на севере, вероятно, были закопаны из страха перед ними, да и многочисленность готландских кладов в период с середины X до начала XI века говорит о том, что в это время пираты были особенно активны[397]. Однако разбойничий промысел приносит выгоду лишь тогда, когда существует потенциальная добыча. Пиратам нужны те, кого можно грабить. Более того, у них должна быть возможность обменять награбленное. Серебро, наверное, ценилось и как материал для украшений, но пираты, не добывающие ничего, кроме серебра, при невозможности использовать его для покупки других вещей, рисковали умереть с голоду. Таким образом, само существование пиратов подразумевает как наличие богатств, которыми можно овладеть, так и возможность обратить эту добычу в прочие нужные вещи.

Обнаружение в Балтийском регионе серебряного лома, то есть серебряных предметов, которые были обрублены по краям, возможно с целью получить какой-то определенный вес, означает, что этот металл использовался в качестве инструмента обмена. Какая-то часть этого лома могла пойти в уплату кровной мести или каких-то иных древних штрафов, но его слишком много для того, чтобы посчитать такое его употребление единственным. Наличие очень большого количества фрагментов монет также подсказывает вывод о том, что серебро использовалось в торговле. Расчленение серебряных дирхемов и пенни надвое, натрое или на какие-то другие части говорит о потребности в небольших количествах серебра, которая может возникнуть при торговом обмене. На то, что внутри Скандинавии и Балтийского региона существовал товарообмен, указывает и бросающееся в глаза однообразие монет в кладах, найденных в одной и той же области и относящихся к одному и тому же времени[398]. Медленный, но неуклонный процесс изменения состава этих кладов, а также то, как распределялись в них доступные в то или иное время монеты, например византийские[399], говорит о существовании такого денежного оборота, который едва ли можно объяснить плодами обычного разбоя или жалованья, полученного наемниками. Разумеется, в эпоху викингов в Скандинавии и Балтийском регионе имели место и война, и пиратство, но была также и торговля.

На Руси, видимо, бытовала аналогичная смесь обмена и насилия. Константин Багрянородный описывает, как правители Киевской Руси вместе со своей дружиной торговали в Константинополе товарами, которые успели отобрать за зиму у соседних славянских племен[400], и точно таким же путем, видимо, приобретались товары, сбываемые другими русами мусульманским купцам в Булгарии. Эти операции не были чисто коммерческими, ведь объектом продажи являлась дань. Однако отчасти это был коммерческий процесс. Русы, будь то в Киеве или в других местах, взимали дань со славян и финнов, чтобы продать ее в Булгарии или Византии.

До конца эпохи викингов деятельность Киевской Руси имела очень небольшое значение для Скандинавии, если оно вообще было; для последней важнейшим рынком был исламский Восток[401]. Мусульманские купцы прибывали из земель, необыкновенно богатых серебром, и закупали на рынках Булгарии самые разнообразные северные товары. В числе наиболее ценных были меха и рабы, но не они одни интересовали покупателей. По словам Аль-Мукаддаси, персидского географа конца X века, из Булгарии вывозили такие товары, как конские и козьи шкуры, стрелы, мечи, оружие, овец, скот, соколов, березовую древесину, грецкие орехи, воск, мед, а также разнообразные меха и славянских рабов[402]. Скандинавы не были единственным предприимчивым народом, готовым извлечь выгоду из существующего спроса, так как булгары и сами взимали дань со своих соседей, а дальше к югу, в Хазарии, существовали и другие рынки, где киевские русы могли вести свои дела, и недостатка в свидетельствах, доказывающих, что скандинавы принимали, по крайней мере, какое-то участие в этой торговле, нет. Ибн Рустах[403] рассказывает о русах, живших па острове (или полуострове) внутреннего озера, остров этот был покрыт лесом, а окружность его равнялась трем дневным переходам, правил этими людьми каган, и на своих кораблях они совершали набеги на славян. Они не обрабатывали земли, а жили за счет славян; их единственным занятием была торговля, и они продавали соболей и другие меха, а также рабов за монеты. Возможно, словом русы Ибн Рустах обозначал скандинавов, а не киевских русов; а вот в случае Ибн Фадлана, свидетельство которого особенно весомо, так как он был очевидцем описываемых им событий, и к тому же мы располагаем оригинальной рукописью его «Risala»[404], сомнений быть не может. Ибн Фадлан описывает захоронение в корабле одного из вождей русое, из чего становится ясно, что встреченные им в Булгарии люди были скандинавами. По его словам, когда русские купцы прибывали в Булгарию, они приносили жертвы своим богам, моля их о встрече с купцом, богатым дирхемами и динарами. Он также рассказывает, что русские мужчины дарили своим женам по ожерелью с каждого полученного ими десятка тысяч дирхемов, и у некоторых женщин было по несколько таких украшений. Его свидетельство доказывает, что в этот период скандинавские запасы серебра, которые, видимо, в любом случае, происходили из Булгарии, скапливались в руках у скандинавских купцов, которые в обмен могли предложить свои меха и славянских рабов. Конечно же, очень мала вероятность, что эти торговцы везли свои товары из самой Скандинавии — все то же самое было куда проще собрать в Северной Руси, однако большая часть вырученного серебра попадала на их родину, причем, возможно, сами купцы и переправляли туда свои монеты.