Книга Битвы, изменившие историю - Флетчер Прэтт

Но теперь британцам противостоял человек выдающегося ума. Чтобы заменить Гейтса, Вашингтон отправил на юг своего квартирмейстера генерала Натанаила Грина, род-айлендского квакера, которого собратья изгнали из своего общества за пристрастие к военным делам. В Шарлотте, где он принял командование над остатками кэмденских сил, он нашел 1482 человека со снаряжением на восемьсот; но Грин был их тех, кто умел анализировать ситуацию, и точно знал, как намерен поступить. Его преимущество заключалось в том, что стоило только появиться небольшой группе американских солдат, как начинала появляться местная поддержка, лишая малочисленные британские части возможности действовать и не давая покоя крупным соединениям неприятеля.

Последовавшая кампания представляет собой классический образец ведения малой войны. Отметим инцидент на Кингз-Маунтен, где кучка жителей лесной глуши явилась словно из ниоткуда и ликвидировала 1100 британцев и милицию тори. Другой случай произошел в Коупенсе, где Дэниел Морган из прославленных Стрелков уничтожил еще один британский отряд. Кампанию определили постоянные марши и броски Корнуоллиса за неуловимым Грином по всей Северной Каролине, а также участие в войне партизан. Она продолжалась всю зиму. 15 марта 1781 года Грин наконец соизволил вступить в бой с британским командиром у Гилфорд-Корт-Хаус. Победил Корнуоллис, но по завершении битвы обнаружил, что у него нет ни запасов, ни фургонов на всех раненых, а базу отделяло от него расстояние в 260 миль. Бросив раненых, он, не показывая вида, что отказывается от участия в кампании, двинулся на побережье в район Уилмингтона, находившегося в Северной Каролине под защитой королевского флота.

Грин отправился дальше, чтобы испытать свои ухищрения на частях Корнуоллиса, оставленных в Южной Каролине.

III

Значение кампании, проведенной Грином, заключалось в том, как она повлияла на взгляды лорда Джорджа Джермена. Никто не сказал ему, что остатки британской армии на Юге подвергаются процессу эрозии необычайной силы. Лорд Джордж считал, что сопротивление в обеих Каролинах практически подавлено, поэтому для Корнуоллиса в его передвижениях по штатам нет преград: он победил силу, которая представляла собой уже беспорядочную толпу. Во всей корреспонденции, сновавшей взад-вперед между Джерменом в Лондоне, Клинтоном в Нью-Йорке и Корнуоллисом в Уилмингтоне, красной линией проходит мысль, что британцы держат Юг в кулаке и теперь целью должно стать формирование военно-морской базы в Чесапикском заливе в качестве подготовительного мероприятия для подавления Вирджинии. Корнуоллис не считал каролинскую кампанию провалом, а лишь полагал, что «пока Вирджиния не подчинена, нам будет затруднительно удерживать Каролины».

Весной 1781 года он выступил на Вирджинию, присоединил к своим силам действовавший там отряд и с присланным от Клинтона подкреплением (более 7 тысяч человек) начал присматривать эту военно-морскую базу. Ему противостоял друг Вашингтона, молодой французский доброволец маркиз де Лафайет, с таким небольшим отрядом, что не рисковал вступать в сражение. Корнуоллис попытался навязать ему битву, но потерпел неудачу. Он участвовал в запутанной переписке, содержавшей постоянные изменения плана, причем письма добирались до пункта назначения за срок от шести недель до трех месяцев. Из этой переписки ясно одно: после исследования района между Хэмптон-Роудз и Портсмутом Корнуоллис решил, что нашел подходящее место для стоянки линейных кораблей напротив Йорка и Глостера, стоявших на одноименной с первым реке, и в последние дни июля стал там и укрепил позиции.

В те же дни в лагерь Вашингтона у границ Нью-Йорка явилось подкрепление из четырех сильных полков французской пехоты с артиллерией и инженерами под командованием графа де Рошамбо. Он сошел на сушу в заливе Наррагансет, куда прибыл в сопровождении восьми линкоров во главе с адмиралом де Баррасом. Баррас сообщил, что основной боевой флот французов под началом де Грасса, насчитывавший от двадцати пяти до двадцати девяти кораблей, летом подойдет к американским берегам. В Вест-Индии стоял британский флот, с которым де Грасс вел военные действия, не приведшие ни к какому результату. Но теперь у него, во-первых, больше кораблей, а во-вторых, британцам придется сопровождать в Англию свой громадный летний сахарный конвой; де Грасс был уверен, что сможет проскользнуть мимо их бдительного ока.

С самого начала войны Вашингтон не переставал утверждать, что британское владычество на морях позволяет им наносить удар в любом им месте. «Невероятные преимущества, получаемые неприятелем посредством своих кораблей и господства на водах, держат нас в состоянии непрерывного замешательства», — писал он еще в 1777 году. Даже после заключения альянса с Францией он не оставлял стараний заручиться содействием флота. «Самый большой интерес для нас представляет достижение постоянного военно-морского превосходства у сих берегов», — утверждал он в 1780 году; но Версаль интересовали сахарные острова. Но теперь де Грасс был на подходе; дело стояло за тем, куда ему подойти.

Сам Вашингтон склонялся к тому, чтобы ударить по Нью-Йорку, и сообщил свое мнение де Грассу в качестве одного из трех возможных планов; но чем больше он думал о нем, тем меньше нравился ему план. На нью-йоркской базе у британцев было восемь кораблей под командой адмирала Томаса Грейвза. Даже эскадре со значительным численным перевесом будет трудно пробиться в нью-йоркскую гавань против этих кораблей и фортов. На суше Клинтон командовал 16 тысячами человек; даже с тремя дополнительными полками, которые прибудут с де Грассом, у Вашингтона будет меньше людей, а ему придется решать проблему переправы через реку вблизи укрепленных позиций противника.

У Джорджа Вашингтона было одно свойство, которое нельзя упускать из виду. Им столько раз восхищались за постоянство и силу характера, что едва не превратили в картонного святого. Генерал Хоу был абсолютно прав, считая Вашингтона одним из смертельных врагов Англии. Ему часто доводилось действовать слабыми или несовершенными инструментами; но во всех походах и предприятиях, в которых он участвовал, во всех битвах, в которых он сражался, искрит неизменное напряжение. Он не старался маневрами выжить противника с позиций, а стремился сметать, уничтожать; в тех условиях, в которых проходила американская революция, это нужно было сделать всего один или два раза. После Саратоги северные колонии вышли из-под контроля британцев. Поскольку здравый смысл говорил, что расправиться с Клинтоном в Нью-Йорке будет трудно, было принято решение действовать на берегах Чесапикского залива. Де Грасс ответил, что он с кораблями и войсками отправится туда из Вест-Индии 13 августа и останется до 15 октября, когда ему придется идти в обратный путь. А до того времени он будет в полном распоряжении генерала Вашингтона.

Командовал британским флотом на вест-индских островах Джордж Родни, один из величайших мореплавателей Британии, который в то лето допустил ряд просчетов. Только 5 июля с его фрегата сообщили, что видели, как де Грасс выходил из бухты Порт-Ройала на Мартинике с двадцатью семью парусниками и двумястами торговыми судами — «купцами», французским транспортом, перевозящим летнюю партию сахара. По некоторым данным разведки, французы собирались летом проводить какие-то операции у берегов Северной Америки, и Родни полностью уяснил себе, что означал этот ход де Грасса. Он собирался отправить группу кораблей в Ньюпорт на подмогу эскадре Барраса против Нью-Иорка, а основной его корпус будет обеспечивать безопасное плавание сахарному конвою. Чтобы сорвать планы французов, Родни отрядил четырнадцать парусников под командой Сэмюэла Худа, его лучшего младшего офицера, чтобы они присоединились к Грейвзу в Нью-Йорке. Тогда там будет двадцать два линкора, французам такую силу было не собрать. Родни, тоже с грузом сахара, направился на родину. Он не знал ни о том, что французские «купцы» вернулись в Порт-Ройал дожидаться ноября, ни о том, что де Грасс со всем своим флотом проскользнул по старому Багамскому каналу севернее Кубы и южнее Багам; этим морским путем никто не пользовался. Но он знал, что Худ терпеть не может Грейвза. Родни и сам питал к нему неприязнь, да товарищей по службе выбирать не приходится. Казалось, что это не имеет значения.