Книга Тихие Убийцы. Всемирная история ядов и отравителей - Питер Макиннис

В 1864 году, во время Гражданской войны в США, северяне также отвергли предложение использовать снаряды с хлором против конфедератов, однако было ясно, что самая мысль не умерла. В 1874 году при заключении Брюссельской конвенции была сделана попытка упредить неизбежное, — вообще запретив использование ядовитых веществ в военных целях, но, когда в 1899 и 1907 годах на мирных конференциях в Гааге были приняты декларации против использования химических веществ на поле боя, формулировки в резолюциях оказались слабыми и невразумительными[106]. Драгоценное время было потеряно на дипломатические проволочки, и в результате к началу Первой мировой войны наука многого достигла в этом отношении.

Конечно, многие научные основы были заложены задолго до начала войны. Когда война началась в 1914 году, фосген и хлор, два самых смертоносных газа, уже более ста лет получали на химических предприятиях. Еще Шееле получил хлор в 1774 году, а в 1814 году ему дал название английский химик и физик Хэмфри Дэви, который смог доказать, что это — элементарное вещество. По прошествии двух лет его брат Джон, который остался мало кому известен, открыл соединение хлора под названием фосген, или карбонилхлорид (COClJ — это произошло тогда, когда в одном и том же стеклянном сосуде он оставил при свете солнца моноокись углерода и хлор. Джон Дэви описал это вещество так: «Вызывает сильное выделение слез, иногда причиняет болезненные ощущения».

К 1914 году уже были известны и другие химические отравляющие вещества. В Париже жандармы уже не раз использовали газы с неприятными запахами, чтобы справиться с массовыми беспорядками, и, по-видимому, во время Первой мировой войны именно такие гранаты с химической начинкой первыми полетели в сторону германских окопов с французской стороны, хотя уже давно стало привычным обвинять немцев в том, что это они начали использовать ядовитые газы на поражение. (Может, и не всегда историю пишут победители, однако обычно именно они присваивают себе право свалить основную вину за произошедшее на тех, кто войну проиграл.)

Собственно, газовая атака в строгом смысле этого слова (атака с применением ядовитого газа) была впервые проведена на полях сражений в 1915 году. Германские планы быстро захватить территории и добиться преимущества в войне искусной тактикой не были реализованы, и военные действия захлебнулись, а солдаты зарылись в окопы, огородились колючей проволокой, увязли в грязи. Пехота не двигалась с места, оставаясь в окопах, пока артиллерия с тыловых позиций лупила осколочно-фугасными снарядами по переднему краю противника. Когда противник был уже в достаточной мере (как надеялось командование) «обработан» артподготовкой, в атаку поднимали пушечное мясо — простых солдат, которые двигались на противника, пока их не косили пулеметными очередями оставшиеся в живых на позициях неприятеля…

Несмотря на все презрительные отзывы об умственных способностях тогдашнего командования и о военной разведке в частности, командиру боевой части не слишком было сложно определить: артиллерийская подготовка на каком-то участке скорее всего означала, что именно на этом участке фронта начнется атака, поэтому можно было успеть подтянуть подкрепления, а солдат на переднем крае развести по блиндажам, чтобы было кому встать за пулеметы и достойно встретить противника, как только он пойдет в атаку.

Ситуация зашла почти в полный тупик, так что можно было подумать, что так все и будет продолжаться, пока у командиров останутся хотя бы какие-то солдаты. Отсутствие реального продвижения на фронтах свелось в таком случае к войне на истощение: войска Антанты были способны доить свои заморские колонии, доставляя оттуда и горючее (ведь война все больше становилась механизированной), и соединения азота для производства взрывчатых веществ. В таком случае они могли, с течением времени, добиться ослабления противника и так победить Германию. Главной проблемой Германии были поставки взрывчатых веществ, и это должен был обеспечивать главным образом один человек — Фриц Хабер[107].

Азот доступен всюду — он ведь составляет около 80 процентов атмосферы, однако именно атмосферный азот является инертным газом, он практически бесполезен для удобрения полей или выработки полезных веществ. Для удобрения требовались соли азота, а запасы гуано в Чили были практически выработаны. Такова была ситуация, с которой столкнулся сэр Уильям Крукс (1832–1919), когда в 1898 году делал свой ежегодный доклад в качестве президента Британской ассоциации содействия развитию науки. Нужно производить больше пшеницы, говорил он: «Всемирная потребность в пшенице — главном продукте питания — возрастает очень быстро, из года в год».

Хабер принял вызов и разработал способ, позволявший, заставив азот воздуха реагировать с водородом, получить аммиак — первый важнейший шаг в синтезе нитратов. Методика Хабера оказалась очень успешной: первый завод открылся в 1913 году, а в наши дни процесс Хабера по-прежнему используется на 600 заводах, которые ежегодно вырабатывают более 100 миллионов тонн аммиака.

Это чистая химия, в ее грубом, так сказать, аспекте: газы реагируют при температуре 400–500 градусов Цельсия и под давлением более 20 атмосфер, а также в присутствии железного катализатора. Интересно, что, в то время как аммиак может отравить человека, на жаргоне химиков говорят, что кислород «отравляет» катализатор, делая его менее эффективным. Похоже, что человечество не способно лишиться своей зависимости от ядов: ведь сегодня треть населения мира зависит от веществ, получаемых по процессу Хабера, для того чтобы иметь хлеб насущный.

Когда окопная война полностью застопорила движение фронтов, предприятие Хабера в скором времени стало решающим для германской военной экономики. Возможно, именно Хабера и стоило бы обвинить в том, что на фронте Антанта не могла сломить сопротивление Германии: ведь это его процесс позволил получать нужные количества аммиака, а из него — и нитраты, и азотную кислоту для германских предприятий, производивших взрывчатые вещества.

Говорят, Хабер однажды заметил Густаву Круппу фон Болену унд Хандбаху[108], что после первых нескольких месяцев военных действий обе стороны гораздо больше преуспели в обороне, нежели в наступлении. Нужно новое оружие, сказал он, чтобы сойти с этой «мертвой точки», которая свела все военные действия к бессмысленной и жестокой окопной войне. Вслед за Лайоном Плейфером Хабер на самом деле представлял себе использование газа скорее гуманным деянием, поскольку предполагалось, что газ не будет убивать своих жертв, а лишь обездвиживать их. Конечно, следует подвергнуть сомнению утверждения немцев, будто боевые операции с применением химических веществ им пришлось начать, чтобы выйти из безнадежной патовой ситуации, и, разумеется, страны Антанты впоследствии, победив в Первой мировой войне, выступили со встречным утверждением: якобы германская армия еще задолго до начала войны планировала газовые атаки. Но, как бы то ни было, 22 апреля 1915 года германские войска предприняли свою третью попытку взять осажденный город Кале. Им надоели попытки сделать это с помощью массированных атак, ставящих их под град пулеметных и ружейных пуль защитников города.