Книга Конец Смуты - Иван Оченков

Наконец, наобнимавшись, я снова вскочил в седло.

— Эй, Мишка, Федька — обратился я к своему рынде, — отведите этого человека в наш лагерь к моему шатру. Он служил еще моему отцу, так что предупредите, чтобы к нему отнеслись со всем уважением. Да еще передайте, что сегодня мы будем праздновать, а уже завтра двинемся в путь, пусть готовятся!

— Ваше величество, — обратилась ко мне Анна, — простите, что спрашиваю, просто вспомнилось, а куда делся ваш приятель Мартин?

Я внимательно посмотрел на маркитантку, потом усмехнулся и, склонившись к ней с седла, прошептал:

— Марта родила мне чудесную девочку и живет сейчас у моей матушки.

Анна какое-то время потрясенно смотрела на меня, а потом, уперев руки в бока звонко расхохоталась.

— Клянусь всеми святыми, ваше величество, вы станете легендой среди наемников! Начать службу простым рейтаром, а потом вернуть себе корону и жениться на дочери короля, само по себе — подвиг! Но спрятать подружку в эскадроне рейтар, под видом горниста, да так, чтобы об этом никто не узнал…. Нет, такого пройдохи еще свет не видывал!

После того как были улажены все дела с наемниами, я встретился с бывшим комендантом Храповицким. Пан Якуб не сумел из-за ранения, помешать сдаче крепости и лежал в постели, страдая от унижения.

— Как вы себя чувствуете, друг мой, — обратился я к нему.

— Не говорите мне так, вы мне совсем не друг, — скрипнул зубами в ответ раненый, — вы уничтожили мою честь и мою жизнь!

— Вы несправедливы, пан Якуб, и прежде всего к себе. Нет ничего постыдного в том чтобы, будучи раненым, попасть в плен. Что же касается прочего, то не стоит себя казнить. Я собираюсь устроить Речи Посполитой некоторые территориальные потери, так что можете не беспокоиться. Когда эта война закончится, никто не вспомнит об этой ничтожной крепостице, настолько впечатляющими будут прочие неприятности. Так что ваша честь останется с вами, а пока выздоравливайте. Вам еще понадобятся силы, чтобы жить долго и счастливо с прекрасной пани Марысей, а я, в свою очередь, приложу все силы, чтобы с ней ничего не случилось во время осады.

— Ваше королевское высочество, — горячо заговорил Храповицкий после моих последних слов, — ради всего святого, не отправляйте меня вглубь Московии, позвольте мне остаться с вами! Прикажите взять меня с собою в Смоленск.

— Даже не знаю, дружище, — задумчиво проговорил я, — ваше самочувствие…

— К черту мое самочувствие! Проявите хотя бы каплю милосердия, позвольте мне быть поближе к ней!

— Хорошо-хорошо, вам не стоит волноваться, я отдам необходимые распоряжения.

Задание проводить к царскому шатру государева дядьку оказалось совсем не таким простым. Старик ни слова не понимал по-русски, но упрямо пытался что-то объяснить молодым людям, показывая на крепость. Парни совсем было растерялись, но на помощь к ним пришел командир царских драгун фон Гершов. Выслушав Фридриха, он приказал одному из своих подчиненных, немного знающему русский язык, отправляться вместе с рындами, коротко пояснив:

— Господин Фридрих говорит, что в крепости есть кое-какое имущество принадлежащее ему и его величеству. Ступайте вместе с ним и заберите, а то, чего доброго, пропадет.

Имущество, особенно если оно царское — дело серьезное. Тут оплошки допустить никак нельзя и парни решительно двинулись за царским воспитателем и драгуном. Рейтарский обоз располагался рядом с одной из угловых башен и был окружен солдатами, охранявших свое имущество от жадных взглядов рыскающих тут и там казаков. До открытых стычек еще не доходило, но друг на друга те и другие поглядывали без малейшей приязни. Как оказалось, два фургона царского дядьки, были уже вполне готовы к отправлению и даже лошади запряжены. На козлы первого сел сам Фридрих, вторым правил драгун, а Федька с Мишкой с самым решительным видом двинулись впереди. Казаки проводили полные добра повозки завистливыми взглядами, но перечить царевым слугам не решились.

— Федя, — спросил товарища Мишка, когда они миновали ворота, — а ты видел, какие кони запряжены в повозки? Таких бы и знатному боярину под седло не грех, а их в упряжь.

— Угу, — буркнул все правильно понявший Панин, — чаю в возах и седла от этих коней найдутся. Молодец — старик, поди, всю ночь трудился, да добро таскал.

— Ты думаешь? — широко распахнул глаза Романов.

— Знаю, вон как тяжело гружены. Кабы наши холопы вполовину так о господском прибытке радели, мы бы с тобой в золоте с войны вернулись. Вот где они, дармоеды? У нас с тобой служба, ее так просто не бросишь, а им бы сейчас самое время в крепости пошерстить, может чего бы и упромыслили.

— Так сдалась крепость, — удивленно спросил Миша, — я сам слышал, что государь немцам обещался зажитое не трогать.

— Так-то немцам! А ляхи — сам видел — бились, покуда им жизнь не пообещали, а про рухлядь ихнию разговора не было.

Так коротая время беседою, они добрались до лагеря, где, подъехав к царскому шатру, встретились с Шемякиным.

— Откуда обоз сей, детушки? — немного удивленно спросил он рынд.

— Государь повелел, Матвей Иванович, — с почтением отвечал Федька, — сказал, де, старик сей сызмальства при нем дядькой был, а до того еще батюшке его служил, а потому велел с ним с почтением обращаться.

— Мало у нас немцев, прости господи, — буркнул себе под нос постельничий и громко спросил, — а в возах чего?

— Да вот рухлядишка кое-какая, фон Гершов сказывал что царская, с прежних времен, да самого дядьки зажитое.

— Ну, раз царская — значит царская, — рассудил Шемякин, — скажите, пусть туда возы ставит, не пропадет добро, я чаю. А кони-то хороши!

ќ- Да, чуть не забыл, государь сказывал, что пировать будет, по случаю сдачи крепости, чтобы все в исправности было.

— А то я не знаю, что после взятия крепостей бывает, — пробурчал тот в ответ, но потом сменив гнев на милость, поблагодарил, — спасибо что передал Федя.

— А после пира, на Смоленск пойдем…

— Иди уж!

* * *

Поставив фургоны, где велено, старик вместе с драгуном принялся распрягать лошадей, под заинтересованными взглядами молодых людей. Наконец, управившись, царский дядька поблагодарил немца, сунув ему монету. Тем временем из царского шатра вышла Лиза и, увидев Фридриха, радостно подбежала к нему и приветливо поздоровалась. Тот, заметив девушку, сначала нахмурился, но потом улыбнулся и стал ей что-то говорить, энергично жестикулируя. Миша при виде царской служанки, или как ее стали называть камеристки, тут же впал в мечтательное состояние. Федор же, подойдя к одному из фургонов, бегло посмотрел сквозь щель, оставленную неплотно прикрытым пологом. Предчувствия его не обманули, там были свалены добрые седла, виднелись сабли и прочее оружие, и еще какое-то добро. Заметив его маневр, старик подошел и что-то проговорил по-немецки.