Книга Вдох-выдох - Мария Акулова

До ступенек они не добрались, Самарский подошел к двери в ее комнату.

– Я не хочу… – девушка попыталась воспротивиться, но ее лишь сильнее прижали к плечу.

– Я не спрашиваю.

Уже в комнате, бережно опустив ношу на ноги, убедившись, что она еще в состоянии держаться на своих двоих, Ярослав вернулся к двери, закрыл на ключ.

– Ты разрешил мне выходить, передумал? – почувствовав под ногами почву, Саша почему-то совсем не обрадовалась вновь обретенной способности ходить.

– Мы поговорим об этом завтра, когда до тебя дойдет, что ты сегодня снова сделала.

А что она сегодня снова сделала? Узнала, что даже для самого родного в мире человека – пустое место, что деньги – важнее ее жизни, что оказалась совершенно ненужной никому. Ни тому, от кого ждет спасения, ни тому, кто пытается извлечь из ситуации выгоду. Господи, ведь это настолько унизительно – быть совершенно ничтожным придатком, от которого так легко отмахнуться…

Саша чувствовала себя за гранью одиночества. Сродни заброшенной могиле на старом кладбище, хотя даже на нее изредка добрая душа приносит цветы, а вот ей… И так жутко захотелось почувствовать себя хоть кому-то нужной, хоть кому-то, хоть врагу.

– Ты ведь хочешь меня? – она прекрасно понимала, что говорит, отчетливо видела, как оглядывающийся вокруг Яр, вдруг бросил взгляд на нее, алкоголь сыграл свою роль, придав храбрости, но не больше, причиной стал не он, а всепоглощающая пустота внутри.

Не дожидаясь ответа, Саша начала по одной расстегивать пуговки платья, выскользнула из балеток, сбросила с плеч тонкую материю. Она не знала, как правильно это делается, как обычно предлагают себя, но ведь куда ясней? К щекам прилил жар, выпитый виски горячил кровь, а взгляд голубых глаз заставлял тело покрываться мурашками.

Яр остолбенел. Такого он точно не ожидал. Даже на секунду перехватило дыхание, а теперь надо было как-то отвести взгляд, который будто прилип к контрастно смуглой коже, оттененной белизной белья.

– Ложись спать, Саша, – он вложил в слова все те остатки уверенности, которые еще нашлись в нем. Непонятно откуда взялся, но, кажется, в нем проснулся джентльмен, которому не пристало пользоваться не совсем адекватным состоянием леди.

Его слова будто окатили девушку ушатом холодной воды. Даже так она никому не нужна. Даже на уровне животных инстинктов она отталкивает, будь-то материнский или элементарная человеческая похоть.

– Противно?

– Саша… – он бросил еще один предупреждающий взгляд, она даже представить не могла, как близка к тому, чтобы получить ответ на свой призыв, вот только нужно ли это ей?

– Что «Саша’? Просто ответь, неужели так противно? Или со мной ты можешь, только сам изрядно приняв? Как тогда? – она сверлила взглядом лицо мужчины, чувствуя, как обида захлестывает с головой. Это последняя капля, это унизительно, и особенно унизительно от него, от того, кто так же, как она сама, знает, что никто, никто в целом мире не чувствует к ней ничего, кроме отвращения или жалости, – Пошел ты… – хотелось расцарапать ему лицо, ударить, заставить чувствовать то же, что она сама.

Яр преодолел разделяющее их расстояние со скоростью света, притянул к себе, просто напросто вминая горячее тело в свое, а открывшиеся уже для очередной тирады губы накрыл своими, заставляя заткнуться.

Видит бог, он правда собирался поступить благородно, собирался оставить ее одну, не пользоваться тем, что она, наверное, сейчас не совсем ясно соображая, предлагает, но если бы не эти ее слова…

– Отпусти, – Саша обвила шею мужчины руками, почувствовала, как ее легко приподнимают, снова целуя, жестко, жадно, жарко.

– Молчи, – он не тратил время зря, дальше все происходило какими-то вспышками, несколько вдохов и Саша оказалась на кровати, прижатой к матрасу тяжестью чужого тела.

Она представляла себе все не так, не было нежных прикосновений, легких касаний губ, медленных, растянутых на минуты ласк. Яр вел себя иначе, он терзал губы требовательным поцелуем, не оставляющим сомнений – в этот раз он не остановится, а руки в это время исследовали тело, не зная запретов, кожа под прикосновениями горела, было странно, мысли разбегались, и от того, что происходит, и от не выветрившегося еще опьянения. Может, он ждал ответной реакции, но Саша была просто не в состоянии отвечать.

Мужчина сам справился со своей одеждой, Саша же только окинула его затуманенным взглядом, а когда вместо ткани, к ее голому телу прильнуло чужое, так же чуть отстраненно осознала, что это волнительно, что кожа то и дело покрывается мурашками, не от холода, но от предчувствия чего-то большего.

Странно, но в этот раз паники не было совершенно. Может потому, что алкоголь тормозит сознание, хотя ведь она все понимала, все ощущала, и была уверена – завтра будет все помнить, а может потому что теперь знала – бояться тут и сейчас смысла нет, бояться нужно будет потом, вернуться и посмотреть в глаза тому, кто предал…

Моргнув, Саша заставила себя снова вернуться в реальность, в которой ее тело уже плющом обвилось вокруг мужчины. Наверное, осознавать себя совершенно голой перед тем, кому практически предложила себя должно было быть стыдно, но и это не получалось. Он своими действиями мешал думать даже о таком. Снова жадно целовал, спускался вниз к шее, покалывая нежную кожу колючей щекой, горяча дыханием, проводя по всей длине языком, потом еще ниже, и еще, пусть слишком напористо, слишком откровенно, но не было ни сил, ни желания противиться.

Растягивать удовольствие от таких ласк Яр тоже не собирался, очень скоро Саша снова почувствовала всю тяжесть мужского тела на себе, ее подмяли, обездвижили в, казалось, совершенно неестественной позе, а потом резкое движение, и Саша инстинктивно выгнулась, только не от удовольствия, боли…

Яр услышал вскрик, почувствовал, как Саша вдруг напряглась, попыталась отпрянуть, и лишь потом понял, что произошло. Он сам резко отстранился, спускаясь взглядом на несомненное доказательство своей правоты – кровь, даже приглушенный свет лампы не оставлял сомнений.

– Что за… – Саша резко распахнула сомкнутые на секунду глаза, моментально забывая о боли. Затаив дыхание, она ждала реакции, следила за тем, как лицо Яра меняется – недоумение, растерянность, снова недоумение; при других обстоятельствах, она может даже посмеялась бы, растерянный Самарский – это нечто, но не сейчас. – Что ты творишь?

– Молчи, – теперь уже она поступила так, как недавно он сам, загоняя желание убежать глубоко, прильнула ближе, обвила шею руками, закрыла рот поцелуем, пусть так же властно как у него, у нее вряд ли получилось, но главное сейчас – не выслушивать тираду и не раскрывать перед ним душу. Ему удавалось главное – отвлечь от накрывшего с головой отчаянья, а больше ей не требовалось.

Если первых несколько секунд он был безучастным, напряженная скала, никак не реагирующая на ее несмелые попытки поцеловать, то потом начал расслабляться, ответил на поцелуй, провел рукой по бархатной кожей спины, притягивая еще ближе. Он понял ее, не собирался выяснять все сию же минуту, но это не значило, что не сделает этого позже, а сейчас…