Книга Флоренция - дочь Дьявола - Иоанна Хмелевская

Возле меня люди орали только два слова:

— Магнолия!.. Марлин!.. Магнолия!.. Марлин!..

— Двести тринадцать! Двести тринадцать! — ревел незнакомец за барьерчиком не хуже иерихонской трубы.

— Флоренция!! — выл Метя. — Давай, Флоренция!

Флоренция была первой уже за пятьдесят метров до финиша. Полубезумный от этих мятных конфет Зигмусь, должно быть, не отдавал себе отчёта, что все время посылал Флоренцию вперёд, при этом он выглядел так, словно у него самого вдруг выросли крылья и несли его вместе с лошадью. Он выиграл на два корпуса впереди остальных и опомнился только после второго поворота за финишем. В своём безграничном счастье я ещё успела заметить, в каком порядке пришли остальные лошади. Все было, как мы и думали. Магнолия и Альмина впереди. Вишняк на Марлине должен был прийти четвёртым, но был настолько в этом уверен, что стал тормозить слишком рано, и Куявский на финише опередил его буквально на ноздрю.

Четвёртое место пришлось устанавливать при помощи фотофиниша.

— Сударь, почему вы орали «двести тринадцать»? — прокричала я через декоративную растительность соседу за барьерчиком.

— Это номер моей квартиры! — крикнул мне этот тип в ответ. — Он мне всегда счастье приносит!

Как оказалось, никто не угадал квинты, а триплет, который состоял из одних фаворитов, принёс весьма маленький выигрыш.

Все это я передала вечером Янушу, вежливо спросив, какая им с того будет польза. Он не мог мне на это толком ответить, зато рассказал обо всех достижениях полиции до сих пор.

Пуля, которую вынули из кассира, была выпущена из того же самого оружия, что и пуля, вынутая из председателя совета. Зато пуля из покойника под вешалкой оказалась из другого пистолета. Один из добытых в лошадиной эпопее пистолетов подходил к пулям от кассира и пана Кшися, однако вся штука была в том, что никому из бывших нелегальных владельцев оружия нельзя было вменить в вину ни убийства, ни попытки такового. Самой большой глупостью было забрать у негодяев их оружие и оставить на нем собственные следы. Если бы кто-нибудь упёрся в отпечатки пальцев, оказалось бы, что стрелял Вишняк. На самом деле после нападения нельзя было трогать оружие, надо было оставить нападавших в компосте, приготовленном под шампиньоны, и вызвать полицию.

— Надо было! — фыркнула я в этом месте. — Полицию!.. Ха-ха-ха! И четверо самых лучших жокеев отправились бы сидеть за хулиганство!

— Моё мнение о нашем кодексе полностью совпадает с твоим, — со вздохом сказал мой личный полицейский. — Не мучай ты меня. Сесть бы они не сели, хотя дело бы на них завели…

Слегка оглушённая мафия как-то регенерировала, самые мерзкие злодеи все-таки оставались на свободе и рвались мошенничать, к тому же их охранял кто-то из властей. Закон тут, разумеется, был бессилен. Закон обязан схватить за руку стреляющего убийцу, но в этой руке должно все время оставаться оружие, иначе… Иначе закон ничего не может поделать…

— А шантаж и принуждение? — мрачно спросила я. — В начале сезона было полным-полно таких случаев, а сейчас что-то притихло. Что-нибудь раскрыто?

— Да, конечно. Главным образом благодаря Гжесю. В некоторой степени с этим делом покончила Флоренция…

— Что-что?.. Это как же понимать?

— Уж так вышло, что появился дополнительный элемент. Убийство кассира им боком вышло. Они вроде как хотели подчинить себе весь обслуживающий персонал касс, но этой цели достичь не смогли. Совсем наоборот: они спровоцировали бунт и сами создали себе трудности. Но основной причиной их неприятностей была Флоренция, потому что она копытами потоптала застрельщика. Её жертва — это как раз был их главный заплечных дел мастер, исключительно агрессивный и жестокий, грубая сила. Остальные тоже, конечно, хороши, но не в такой степени. Может быть, они больше боятся. Кроме того, ходят слухи, что всем этим предприятием руководил как раз тот покойник за вешалкой…

— Как это? — поразилась я. — Весь народ его видел и никто ничего не говорил?

— Не видели его. То есть видели как игрока, а не как агрессора и бандита. Он руководил всем этим делом, а в нападениях лично не участвовал. Зато забирал себе выигранные деньги и не отсылал, как положено. На расстоянии от своих хозяев они все тут распустились и почувствовали полную безнаказанность. Приехал босс и стал наводить порядок, этот тип как раз хотел отыграться в той скачке с Гельвецией и вернуть деньги, но у него не вышло. Ты же сама говорила, что тогда были очень высокие ставки…

Я замечательно все это помнила, сумма свыше ста миллионов перешла на следующий день, ипподром просто с ума сошёл, на четвёрку все ставили как сумасшедшие, выиграли же фавориты.

— Именно он поставил тогда бешеные деньги, — продолжал Януш. — Тот тип хотел взять как минимум половину денег со всего ипподрома. Разумеется, это была бы только часть его долга, но она могла спасти ему жизнь. Не вышло, а босс — человек безжалостный. Вот так их бизнес остался сперва без рук, а потом и без головы. Кстати, эти сведения совершенно конфиденциальны. Гжесь получил их как сообщник, официально никто ничего не скажет и ни в чем не признается…

Я слушала с большим удовольствием. В связи с Флоренцией я вспомнила про мяту, потом, по ассоциации, про петрушку, потом про укроп и, естественно, вспомнила, что обещала Марии привезти ей зелёный лук. У меня все это совершенно вылетело из головы, едва я уехала с ипподрома. Мария уехала чуть раньше, она с кем-то должна была встретиться, а я обещала нарвать у себя на участке луку и привезти ей на следующий день. Я сама на себя рассердилась, потому что теперь предстояло в разгар дня ехать рвать лук, а жара царила просто тропическая. Надо было бы сделать это сегодня, но теперь уже стало совершенно темно. Ничего не поделаешь….

Из-за дурацкого лука мне пришлось пока что отказаться от следственных разговоров: нужно было наметить лошадей на завтра. Я с большой неохотой смирилась с мыслью, что завтра придётся вставать очень рано и ехать на ипподром кружным путём.

Участок у меня на Окенче, около аэродрома. Маленький такой, обыкновенный огородик. Некогда он принадлежал всей семье. В прошлом году он был ещё целиком моим, но с этого года я передала его младшему поколению, потому что потеряла всяческое терпение. Однако в определённой степени право пользования за мной ещё оставалось, и мы с Марией посадили там лук. Лук этот вырос, самые роскошные экземпляры уже можно было употреблять. Мария вечером в воскресенье ждала каких-то гостей, для счастья ей не хватало только луку, при этом времени у неё было мало, так что я предложила, что лук ей привезу. Зачем только я возложила на себя эту тягостную обязанность?!

Поехала я пораньше, не только из-за лука, но и потому, что мне хотелось собрать немножко малины. В зарослях я провела час с лишком, чуть не померла от перегрева, но сделала все необходимое. С мисочкой малины и пакетом лука я, полуживая, отправилась на скачки.

Было летнее воскресенье. Город совершенно опустел. Я спокойно ехала по улице Сасанки, догоняя какую-то машину, единственную на всей дороге в тот момент, и вдруг сообразила, что вижу перед собой нечто странное. Машину передо мной швырнуло на самую середину дороги, она вернулась на правую сторону, резко притормозила и съехала вправо на обочину, в неглубокую канавку. Я машинально притормозила. В машине что-то происходило, похоже было, что пассажиры дерутся, что-то бабахнуло — раз, другой, третий. Кто-то выскочил и понёсся в мою сторону. Я чуть не померла на месте, потому что увидела, что в мою сторону несётся окровавленное страшное пугало. За пугалом выскочил кто-то ещё, поднял руку, и что-то бухнуло!