Книга Пифагор - Игорь Суриков

Версия вторая — со ссылкой на Дикеарха, очень авторитетного ученого рубежа эпох классики и эллинизма, ученика Аристотеля. Тут перед нами просто сухое упоминание о том, что Пифагор скончался в Метапонте (не в Кротоне), причем все-таки не насильственной смертью. Больше никаких деталей не сообщается напрямую, но некоторые можно «вычислить» косвенным путем. Так, предполагается, что к моменту кончины философа разгром его кружка уже состоялся. Потому-то Пифагор и умер не в Кротоне, ставшем его новой родиной, а в другом городе, на чужбине. Вообще говоря, именно эта версия — в том числе по причине ее полной «неизукрашенности» — производит впечатление наиболее аутентичной.

Версия третья — со ссылкой на Гераклида Лемба, писателя II века до н. э., довольно плодовитого, но притом малоизвестного. Она выглядит, по сути, расширенным вариантом предыдущей, причем обогащает ее некоторыми нюансами, на первый взгляд достоверными. Пифагор на время покидает

Кротон и вообще Великую Грецию, дабы проводить в последний путь одного из своих наставников — Ферекида Сиросского. Пользуясь отсутствием мудреца, Килон и предпринимает свой мятеж, которому сопутствует успех. Пифагор, возвратившись, застает Килона уже победителем и переселяется в Метапонт, где и умирает. Вроде бы всё здесь выглядит вполне правдоподобно. За исключением одной хронологической неувязки, которая заставляет отказать в доверии всему свидетельству. А именно: Ферекид скончался на самом деле на несколько десятилетий раньше, еще до отбытия Пифагора с Самоса на запад.

Наконец, четвертая версия — со ссылкой на Гермиппа Смирнского, жившего в III веке до н. э. биографа, автора жизнеописаний ряда крупных деятелей греческой культуры предшествующих эпох. Но тут перед нами просто какой-то фантастический роман. Конец Пифагора по непонятным причинам переносится из Южной Италии на Сицилию, увязывается с войной между двумя крупными полисами этого острова — Сиракузами и Акрагантом. Ни к тому, ни к другому Пифагор не имел никакого отношения, а в свидетельстве Гермиппа он предстает едва ли не как командующий акрагантским войском. В рассказе присутствует и знакомый уже нам апокрифический «мотив бобов», а также эклектически добавляется сообщение о гибели пифагорейцев при пожаре. Последнее событие из Кротона переносится в Тарент — тоже без всякого основания, — да и объяснение получает довольно странное: будто бы последователи Пифагора «собирались выступить против государственных властей». На самом деле они в Таренте, как и в большинстве других городов Великой Греции, как раз фактически и стояли у власти. Что же, они сами против себя намеревались выступить?

Впрочем, эпизод с пожаром (поджогом) все-таки трудно «списать со счетов». Как-никак, он фигурирует в двух свидетельствах, в целом независимых друг от друга. Согласно пословице (которая применительно к данному случаю приобретает еще и характер каламбура), «нет дыма без огня»… В общем, будем разбираться дальше, перейдя к свидетельствам других авторов.

«…В конце концов против них (пифагорейцев. — И. С.) скопилась зависть и сложился заговор, а случилось это вот каким образом. Был в Кротоне человек по имени Килон, первый между гражданами и богатством, и знатностью, и славою своих предков, но сам обладавший нравом тяжелым и властным, а силою друзей своих и обилием богатств пользовавшийся не для добрых дел; и вот он-то, полагая себя достойным всего самого лучшего, почел за нужнейшее причаститься и Пифагоровой философии. Он пришел к Пифагору, похваляясь и притязая стать его другом. Но Пифагор сразу прочитал весь нрав этого человека по лицу его и остальным телесным признакам, которые он примечал у каждого встречного, и, поняв, что это за человек, велел ему идти прочь и не в свои дела не мешаться. Килон почел себя этим обиженным и оскорбился; а нрава он был дурного и в гневе безудержен. И вот, созвав своих друзей, он стал обличать перед ними Пифагора и готовить с ними заговор против философа и его учеников. И когда после этого друзья Пифагора сошлись на собрании в доме атлета Милона (а самого Пифагора, по этому рассказу, между ними не было: он уехал на Делос к своему учителю Ферекиду Сиросскому…), то дом этот был подожжен со всех сторон и все собравшиеся погибли; только двое спаслись от пожара, Архипп и Лисид… А по рассказу Дикеарха и других надежных писателей, при этом покушении был и сам Пифагор, потому что Ферекид скончался еще до его отъезда из Самоса; сорок друзей его были застигнуты в доме на собрании, остальные перебиты порознь в городе, а Пифагор, лишась друзей, пустился искать спасения сперва в гавань Кавлонию, а затем в Локры…» (Порфирий. Жизнь Пифагора. 54—56).

Кавлония и Локры — города в той же Южной Италии. Далее Порфирий описывает, как Пифагора не желали принять жители тех полисов, куда он прибывал. Не пустили его ни в Локры, ни в Тарент; единственным исключением оказались жители Метапонта, давшие приют знаменитому беглецу.

«Ибо повсюду тогда вспыхивали великие мятежи, которые и посейчас у историков тех мест именуются пифагорейскими… Здесь, в Метапонте, Пифагор, говорят, и погиб: он бежал от мятежа в святилище Муз и оставался там без пищи целых сорок дней. А другие говорят, что когда подожгли дом, где они собирались, то друзья его, бросившись в огонь, проложили в нем дорогу учителю, чтобы он по их телам вышел из огня, как по мосту; но, спасшись из пожара и оставшись без товарищей, Пифагор так затосковал, что сам лишил себя жизни» (Порфирий. Жизнь Пифагора. 56—57).

Перед нами опять компиляция из нескольких переплетающихся версий. В сравнении с рассматривавшимся выше пассажем из Диогена Лаэртского отсутствуют некоторые легендарные («мотив бобов») и явно несообразные детали (Пифагор во главе акрагантского войска), зато появляются другие подробности аналогичного рода и, соответственно, ничтожной степени достоверности (Пифагор, выходящий из огня по мосту из тел своих учеников).

Но пресловутый пожар настойчиво фигурирует и в этом свидетельстве. Кстати, из Порфирия мы полнее, чем из Диогена Лаэртского, узнаем, что писал о последних днях Пифагора Дикеарх. А для нас это важно: выше уже говорилось, что Дикеарх — историк авторитетный, и предлагаемый им вариант развития событий сразу показался нам наиболее достоверным.

Так вот, оказывается, что и Дикеарх признавал историчность пожара. У него получается так: в результате поджога многие пифагорейцы гибнут, но сам учитель спасается. Однако для него наступают трудные времена. Он хочет найти прибежище в одном городе, в другом — но повсюду получает отказ. В конце концов обосновывается в Метапонте, но и там спокойнее ему не становится. Ведь не от хорошей же жизни он в конце концов вынужден укрываться в храме и умирает там от голода. Кстати, ни в одном из рассмотренных свидетельств не уточняются обстоятельства этой смерти. Добровольно ли философ отказался от пищи, избрав такую форму самоубийства? В принципе, в Греции подобные вещи случались. А Пифагор, несомненно, после того, что произошло, находился в состоянии тяжелейшей депрессии.

Или же он был уморен голодом? Известны в античной истории и такого рода случаи. Дело в том, что, согласно религиозным обычаям, нельзя было убить человека в храме, нельзя было его оттуда и насильственно вытащить. И то и другое считалось тяжелейшим святотатством. Поэтому в храмах часто укрывались те, кто опасался за свою жизнь, кого преследовали. Похоже, случай с Пифагором относится к этой категории.