Книга С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко

— Будь, Сева, осторожен, и немцы, и полицаи шастают кругом, — предупредил Миша друга.

— Знаю…

На этом и распрощались. Глухов пошел на встречу с Лойко, который после делового общения со Стышко ждал Михаила в заранее обусловленном месте. Он шел осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам, минуя хутор, возле которого вчера на него напала стая голодных бездомных собак, — чуть не загрызли. Теперь юноша, наученный горьким опытом, шествовал вооруженный солидным осколком от бомбы, свернутым взрывом в остроконечную спираль. Это было и колющее, и рубящее, и бьющее оружие. Пройдя северную оконечность хутора, он уже было направился к небольшому подлеску, как на его опушке увидел спящего, видно, разморенного летним зноем немецкого солдата. Автомат «шмайсер» лежал рядом, а сам солдат покоился на левом боку, оглашая округу приличным храпом.

Мишой овладели вдруг одновременно страх и бесстрашие. Он оцепенел от увиденного: так близко беспомощно лежал враг, которого надо было убить — убить тут же, не раздумывая ни секунды. И он со всего маха ударил увесистым осколком спящего по затылку. Потом второй раз, третий, четвертый… Фриц перестал храпеть после первого удара, пытался закричать, но осекся на втором. Третий и четвертый были лишними — фашист лежал уже обмякшим после двух первых.

«Этим гитлеровцем я открыл свой счет возмездия, впереди еще тоже будут», — размышлял Михаил.

Только подумал, как увидел в лощине за густым кустарником дикой ожины (ежевики. — Авт.) стадо коров, пасущихся, несмотря на жару, в роскошных травах изумрудного луга. А потом ему попался усатый дядька в гражданской одежде с винтовкой и белой замызганной повязке на рукаве серого пиджака. Глухов дал деру, виляя из стороны в сторону. Последовал выстрел. Паренек упал, ожидая, что по нему стрелял этот тип. Потом еще прозвучали два выстрела. Послышался топот ног, затем его за шкирку приподняли чьи-то сильные руки и развернули к себе.

— Алексей Кузьмич??? — удивленно вскрикнул юноша.

— Он, как видишь. Не пристрелил бы двоих полицаев, ты бы уже отдыхал на том свете. Давай скорей бери кнут. И гоним стадо к танкистам, — скомандовал Лойко, увидев на дороге остановившуюся немецкую танковую колонну.

Они быстро затащили трупы в овраг, прикрыв их густыми ветками ольхового подлеска.

— Смотрите, Алексей Кузьмич, смотрите, какие большие танки, — удивился Миша.

— Вблизи ты, естественно, никогда их не видел. Это вовсе не тяжелые, а средние танки — они прошли всю Европу. Тяжелых черепах у них нет, но я уверен — появятся. Вслед за танками прошли на север от Киева пехотные подразделения.

В стороне, в небольшой лощине, он увидел другую картину, которая несколько огорчила его и даже на некоторое мгновение повергла в шок. На зеленой площадке, под тенью разлапистых крон деревьев, стояло полдесятка советских танков Т-34-76. Над ними возились в темно-синих комбинзонах неприятельские технари. На двух машинах были уже намалеваны жирные фашистские кресты.

«Вот беда, наши танки-предатели готовятся по нам же стрелять, — рассуждал про себя Лойко. — Это явление уникальное. Доселе не слышал, чтобы немцы воевали на нашей технике».

Обстановка быстро менялась с калейдоскопической непостоянностью. Теперь Лойко стал Тихоном Охрименко — документ изъял у одного из убитых им полицейского-погонщика. И еще он обратил внимание на то, что на спинах некоторых коров и бычков покоилось привязанное мотузками (веревками. — Авт.) барахло: плащи, одеяла, запасная обувка, фляжки с водой, элементарной алюминиевой посудой и прочие вещи погонщиков. Не нести же их на горбу.

«Вот куда я спрячу рацию!» — внезапно озарила интересная мысль чекиста. Осуществив свою идею, они с Мишей погнали скот вдоль дороги, по которой шли неприятельские войска. При выпасе домашних животных и даже при перемещениях разведчикам удавалось по рации передавать командованию добытую информацию о перемещениях вражеских войск.

Лойко был спокоен при работе на рации. Он знал, что в такие ответственные моменты его надежно прикрывает его глазастый помощник Миша Глухов. Гурт гнали вдоль фронта. Немцы иногда подходили к стаду и доили коров. Несколько раз они проверяли документы у Алексея Кузьмича. Все проходило удачно. И вот однажды за спиной они услышали гул грузовика. Он остановился, и из него стали выпрыгивать солдаты.

«Сейчас, наверное, будет очередная проверка. Придется показать документы, и снова в путь», — подумал Лойко. Но вместо этого — удар прикладом в плечо. Он был такой силы, что чекист упал. Его подняли и потащили к машине. Втолкнули в кузов, куда забросили и Мишу.

Алексей Кузьмич увидел такую картину. Немцы тщательно проверяли содержимое поклаж. Вот один подошел к корове, на спине которой в рядне хранилась рация. Ее нашли…

«Попались… Нашу рацию запеленговали, очевидно, а потом вели нас, вычисляя…», — промелькнула мысль в голове у разведчика. Машина тронулась с места и быстро помчалась в северо-западном направлении. Через полчаса она остановилась у небольшого здания.

Первый допрос немецким офицером с переводчиком проходил спокойно и закончился без особых физических последствий. Лойко и Миша молчали. Немцы не стали их калечить в надежде на утренний допрос после сбора дополнительных данных о мнимых «пастухах» и настоящих погонщиках в присутствии прибывшего по этому поводу начальства.

— Подумайте хорошенько, даю вам ночь на размышления, — перевел слова офицера переводчик.

Их отвели в какой-то сарай и закрыли на замок.

— Миша, тебе надо непременно уйти отсюда и донести до командования ту информацию, которую мы не передали. Глаза твои видели больше того, что мы посылали в эфир.

Пока было светло из-за многочисленных щелей, через которые просачивались лучики дневного света, они принялись изучать условия заточения. Стены сарая были сделаны добротно, из красного кирпича. Но поиски всегда ведут к решению проблемы. В глинобитном потолке виднелось узкое отверстие для вентиляции. Добраться до него можно было, только став на плечи Лойко. Когда стемнело, Алексей Кузьмич скомандовал:

— Вставай мне на загорбок и постарайся дотянуться до отверстия.

— Не достаю…

— Тогда вставай мне на руки, — Лойко положил кисти рук почти что на свои плечи ладонями кверху.

После этого он выжал, как штангу, парня руками, что позволило ему отломить несколько кусков засохшей глины на потолке и расширить лаз. Миша знал, что у дедушки таким же образом гатили потолки в сараях — глину мешали с сечкой. Вскоре отверстие позволило пролезть юноше.

— Ну а теперь опускайся. Передохни. Попрощаемся, — грустно проговорил Лойко.

Они обнялись и расцеловались. Миша без всхлипов, тихо плакал, размазывая по лицу пыльным кулаком слезы. После этого Алексей Кузьмич опустился на корточки у стены и велел Мише встать ему на плечи. Выпрямился вместе с ним, а потом руками поднял паренька еще выше и затолкал его в спасательное отверстие…