Книга Человек в картинках (сборник) - Рэй Брэдбери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Смит, вернись!
А теперь – к делу! На красном столе, где лежало распростертое и выпотрошенное тело капитана, чьи-то руки вновь приступили к игре. Во влажное лоно вложены внутренности из меди, латуни, серебра, алюминия, каучука и шелка; паучки выткали золотую паутинку, которая вживалась в кожу; вложено сердце, а в черепную коробку помещен платиновый мозг, который гудит и сыплет крохотными голубыми искорками, провода тянутся к рукам и ногам. Через минуту тело прочно зашито, швы на горле и голове замазаны, заживлены наново.
Капитан сел и вытянул руки.
– Стоять!
На улице снова возник капитан, поднял пистолет и выстрелил.
Смит упал с пулей в сердце.
Все обернулись.
– Глупец! Города боится!
Они смотрели на тело Смита, лежавшее у их ног.
Они смотрели на капитана, кто широко раскрытыми глазами, кто прищурившись.
– Слушайте, – сказал капитан, – я должен вам кое-что сообщить.
Теперь Город, который их взвесил, попробовал на вкус и обнюхал, который применил все свои средства, за исключением одного, последнего, приготовился пустить в ход и его – дар речи. Он говорил не враждебным языком массивных стен и башен и не от имени каменной громады булыжных мостовых и крепостей, нашпигованных машинами, а тихим голосом одного-единственного человека.
– Я больше не капитан, – сказал он, – и не человек.
Люди отпрянули.
– Я – Город, – произнес он и заулыбался. – Я ждал двести веков. Я ждал, когда вернутся сыновья сыновей других сыновей.
– Капитан! Сэр!
– Я еще не все сказал. Кто создал меня? Город. Меня создали те, кто погиб. Древний народ, который жил здесь когда-то. Который земляне бросили издыхать от страшной, неизлечимой болезни, похожей на проказу. И, мечтая о том дне, когда земляне снова явятся сюда, древний народ построил этот Город на планете Тьмы, на берегах Векового моря, близ Мертвых гор, и нарек его городом Возмездия. Как поэтично! Этот город был задуман как весы, как лакмусовая бумажка, как антенна для проверки всех космических странников будущего. За двадцать тысяч лет здесь побывали всего две ракеты. Одна – с далекой галактики Эннт. Обитателей корабля проверили, взвесили, решили, что они не подходят по параметрам, и выпустили из Города живыми и невредимыми, так же как и пришельцев со второго корабля. Но сегодня наконец пожаловали вы! Отмщение будет полным. Вот уже двести веков, как тот народ мертв, но он оставил после себя этот Город, чтобы вам был оказан в нем радушный прием.
– Капитан, вам нездоровится? Может, вам вернуться на корабль?
Город содрогнулся.
Мостовые разверзлись, и люди с воплями провалились вниз. Падая, они увидели сверкающие лезвия, летящие им навстречу.
Спустя некоторое время кто-то позвал:
– Смит?
– Здесь!
– Енсен?
– Здесь!
– Джонс, Хачисон, Спрингер?
– Здесь, здесь, здесь.
Они выстроились у люка ракеты.
– Немедленно возвращаемся на Землю.
– Есть, сэр!
Швы на шеях были незаметны, как незаметны были и латунные сердца, серебряные внутренности и тонюсенькие золотые проволочки вместо нервов. Из голов доносилось едва слышное электрическое гудение.
– Это мы в два счета!
Девять человек суетились, загружая ракету золотистыми бомбами, начиненными микробами заразной болезни.
– Их нужно сбросить на Землю.
– Будет исполнено, сэр!
Люк захлопнулся. Ракета взмыла в небеса. Рокот ее двигателей удалялся, Город лежал, раскинувшись на летних пустошах. Его зрение притупилось. Перестал напрягаться слух. Закрылись огромные вентиляционные шахты Ноздрей, улицы больше ничего не взвешивали, не подытоживали, потайные машины нашли отдохновение в масляных ваннах. Ракета растворилась в небе.
Понемногу, растягивая удовольствие, Город наслаждался роскошью умирания.
[25]
Ох и весело будет! Вот это игра! Сто лет такого не было!
Детишки с криком носятся взад и вперед по лужайкам, то схватятся за руки, то бегают кругами, влезают на деревья, хохочут. В небе пролетают ракеты, по улицам скользят проворные машины, но детвора поглощена игрой. Такая потеха, такой восторг, столько визга и суеты!
Мышка вбежала в дом, чумазая и вся в поту. Для семи лет она горластая и крепкая, и на редкость твердый характер. Миссис Моррис оглянуться не успела, а дочь уже с грохотом выдвигает ящики и сыплет в мешок кастрюльки и разную утварь.
– О господи, Мышка, что это творится?
– Мы играем! Очень интересно! – запыхавшись, вся красная, отозвалась Мышка.
– Посиди минутку, передохни, – посоветовала мать.
– Не, я не устала. Мам, можно, я все это возьму?
– Только не продырявь кастрюли, – сказала миссис Моррис.
– Спасибо, спасибо! – закричала Мышка и ракетой метнулась прочь.
– А что у вас за игра? – крикнула мать ей вслед.
– Вторжение! – на бегу бросила Мышка.
Хлопнула дверь.
По всей улице дети тащили из дому ножи, вилки, консервные ножи, а то и кочергу или кусок старой трубы.
Любопытно, что волнение и суматоха охватили только младших. Старшие, начиная лет с десяти, смотрели на все это свысока и уходили гулять подальше или с достоинством играли в прятки и с мелюзгой не связывались.
Тем временем отцы и матери разъезжали в сверкающих хромированных машинах. В дома приходили мастера – починить вакуумный лифт, наладить подмигивающий телевизор или задуривший продуктопровод. Взрослые мимоходом поглядывали на озабоченное молодое поколение, завидовали неуемной энергии разыгравшихся малышей, снисходительно улыбались их буйным забавам и сами, пожалуй, не прочь бы позабавиться с детишками, да только солидному человеку такое не пристало…
– Эту, эту и еще эту, – командовала Мышка, и ребята выкладывали перед ней разнокалиберные ложки, штопоры и отвертки. – Это давай сюда, а это туда. Не так! Вот неумеха! Так. Теперь не мешайся, я приделаю эту штуку. – Она прикусила кончик языка и озабоченно наморщила лоб. – Вот так. Понятно?
– Ага-а! – завопили ребята.
Подбежал двенадцатилетний Джозеф Коннорс.
– Уходи! – без обиняков заявила Мышка.
– Я хочу с вами играть, – сказал Джозеф.
– Нельзя! – отрезала она.
– Почему?
– Ты будешь дразниться.
– Честное слово, не буду.
