Книга Александр Невский. Друг Орды и враг Запада - Андрей Богданов

Церквей здесь каменных, вместе с Троицким собором, четыре. Они словно вывезены из Новгорода. Храмы смотрят на реку Великую, близ которой и знать живет, и духовенство. А посад — в Среднем городе у дороги между кромом и Торговищем. Он насквозь мирской, полуязыческий. В глубине Детинца, где происходит посажение князей, сгрудились клети, амбары, житницы — весь припас горожан, купцов и воинов. Неподалеку от собора, на крепостной стене, висит колокол, которым созванивали вече. Тут же стоят сани — предмет гордости псковичей. Они принадлежали киевской великой княгине Ольге. Она ввела здесь первые законы, а он, Александр, лишь продолжал дело прабабки.

Он дорожил поддержкой городов. Что можно сделать без их оружия, без стали, железа, брони, копий и стрел? Немецкие фогты по своему обычаю лишили псковских купцов и ремесленников всяких прав. Александр же, напротив, восстановил "старину" и включил в свою грамоту статью о судебных правах их объединений — братщин. "А объединение (купцов, ремесленников) совместно пирующих может судить, как судьи".

Псковичи настаивали на ограничении княжеской торговли вином. Трезвость богоугодна, а потому "княжеские люди пусть по дворам корчем (кабаков) не держат ни в самом Пскове, ни в пригороде, и хмельной напиток не продают ни ведром, ни ковшом, ни бочкою". Решение понятное: человек "пьянством прибытки теряет, князем землю пусту творит" и сам гибнет, ибо пьянство "смысл отъем лет, смысл погашает, смыслу пагуба".

Возникали тут и курьезные вопросы. Например: "Если кто-либо с кем обменяется чем-нибудь или купит что-нибудь спьяна, а когда проспятся, один из участников сделки будет недоволен?" Александр решил: "Ино им разменится, а в том целования нет, ни присужати" — иными словами, "им следует разменяться тем, чем ранее обменялись, а к присяге их по суду не следует приводить". Решение князя на стороне собственника.

Городской быт знал и другие происшествия: "Если кто-либо вырвет у другого клок бороды и это подтвердит свидетель" — как судить? Александр решил: "Пусть свидетель принесет присягу и идет на поединок с оскорбителем; если свидетель одолеет своего противника на поединке, то за повреждение бороды и за избиение следует присудить вознаграждение"; "свидетель в таких делах должен быть только один". Должно быть, не один свидетель чесал в затылке, прежде чем свидетельствовать в таком деле.

От грамоты Александра псковичи потом вели свою "добрую старину", воплощенную в их основном законе — "Псковской судной грамоте", принятой "всем Псковом на вече" в 1462 г. Они придавали ей такое же большое значение, как новгородцы "Грамотам Ярослава". Не зря в заголовке "Псковской судной грамоты" на первом месте стоит имя Александра и сказано, что она "выписана из великого князя Александра грамоты". Словом, как того и хотел автор "Жития", Александр и при правнуках своих не был забыт псковичами.

Теперь Псков неприступен, с княжеским наместником, войском, судом да с двумя, как и в Новгороде, линиями обороны. На 300 км вдоль Великой и Наровы с юга на север и на 100 км в ширину протянулась Псковская земля с ее крепостями Изборском, Островом, Опочкой, Воронаем. Земля отныне приграничная на столетия. Немцы под боком…"[126].

Псковская Судная грамота — довольно обширный[127]и чрезвычайно содержательный документ[128]. Историки не устают спорить, какая часть ее законодательных установлений восходит к Грамоте великого князя Александра, и даже какой именно имелся в виду Александр.

Изначально было выдвинуто разумное предположение, что "великим князем Александром" псковичи называют Александра Невского, гордясь его законодательной грамотой так же, как новгородцы — грамотой Ярослава Мудрого, утвердившего права Господина Великого Новгорода в XI в. Но впоследствии учёные, которым тоже хотелось сказать что-нибудь своё, предположили, что упоминаемый Александр — это Александр Михайлович, изгнанный с тверского великокняжеского "стола" и с 1325 по 1338 г. дважды (с перерывом в полтора года) княживший в Пскове. Правда, Александр Михайлович не мог законно титуловаться "великим князем" в Пскове, но ведь и Александр Ярославич в те годы, когда занимался законодательством псковичей, великим князем ещё не был!

Я полагаю, не стоит сомневаться в том, что псковичи помнили Александра Ярославича именно как великого князя, авторитетом которого были с середины XIII в. надёжно защищены их права. В пользу Александра Невского говорит и тот факт, что в 1395 г. московский святитель Киприан, митрополит Киевский и всея Руси (1374–1406), упомянул в своём послании псковичам о "грамоте князя великого Александрове", несомненно, имея в виду Александра Ярославича. В Пскове больше не было великих князей с именем Александр, а уж титуловать так Александра Тверского — соперника милой его сердцу Москвы в борьбе за объединение Руси, Киприан никак не мог. То, что столетие спустя (в 1474/1475 г.) великий князь Московский Иван III, потребовав на просмотр псковские пошлинные грамоты, нашел их грамотами "не самых князей великих"[129], говорит только о естественном прирастании псковского законодательства новыми установлениями после Александра Невского, которые не удовлетворили государя.

Несомненны и некоторые идеи Судной грамоты, восходящие к трудам Александра Невского, установившего свою "Правду" в Псковской земле после десятилетий раздиравших её измен и внутренней борьбы. Александр укрепил роль князя как обязательного третейского судьи в спорах граждан между собой — а они и в более поздние времена составляли основную часть судебных дел Пскова. Но мудрый князь не стал отнимать у Пскова его свобод. Главное отличие Псковской Судной грамоты от Русской правды состояло в том, что во Пскове князь судит-рядит "не единолично, а во главе судебной коллегии, в состав которой входят посадник и сотские"[130]— выборные представители граждан.

Псковское народное собрание — вече — и его избранники остаются основой власти, но даже они не могут "погубить" человека "без неправы", ни на суде, ни на самом вече. В небольшом. 10-тысячном Пскове, в отличие от аристократического Новгорода, в вече обычно принимали участие все наличные мужчины: и "середине", и "молодые", "мелкие люди", даже самая "препростая чадь"3. Александр Невский хорошо знал, как далеко бывает буйное вече от правды, и потому уложил: "на вече суда не судят".