Книга Мадам змея - Виктория Холт

— Катрин, боюсь, тебе нездоровится.

— Со мной все в порядке, Генрих.

— Позволь мне уложить тебя в постель. Я позову твоих фрейлин.

— Генрих… прошу тебя… не беспокойся. Это пустяк.

Он улыбнулся ей почти сочувственно.

— Катрин… может быть…

Его улыбка была ласковой. Как он красив! Он доволен ею. Ей хотелось порадовать его. Отбросить всякую сдержанность.

— Вполне возможно, Генрих; ты рад?

— Рад? Я просто счастлив. Именно на это я и надеялся, дорогая.

Она была счастлива — его раздражение сменилось радостью. Даже если эта радость была связана с тем, что теперь он избавлялся от скучных визитов.

Некоронованная королева Франции! Несомненно, любая расчетливая и честолюбивая женщина могла мечтать о таком положении. День, когда король Франциск приказал ей подружиться с его сыном, был счастливейшим в ее жизни!

Она встретила Генриха в своих покоях, которые были более роскошными и величественными, чем покои Катрин.

— Как ты прекрасна! — Генрих преклонил колено и поцеловал руки Дианы.

Она улыбнулась, прикоснувшись к драгоценным камням, висевшим у нее на шее. Недавно они принадлежали Анне д'Этамп — их подарил ей Франциск. Жаль, что Анна не видит их сейчас, подумала Диана.

Она жестом отпустила своих девушек, чтобы остаться наедине с королем. Они сели на диван у окна; Генрих обнял свою возлюбленную.

— Превосходная новость, моя дорогая, — сказал он — Катрин в положении.

— Чудесно. Мне казалось, что в последнее время она…

— Она едва не упала в обморок, и я догадался.

Диана кивнула. Хитрая Катрин какое-то время скрывала свою беременность. Несчастная королева. Она, Диана, находится в гораздо лучшем положении. Она может даже пожалеть королеву Франции!

У Генриха не было секретов от Дианы.

— Она пыталась заступиться за Анну д'Этамп, — сказал он.

Диана тотчас насторожилась.

Как это глупо с ее стороны!

Она с помощью улыбки скрыла свое беспокойство. Представила себе невозмутимое лицо королевы — темные глаза выражали покорность, смирение.

Нет, Катрин не посмеет вступить в заговор со старым врагом Дианы де Пуатье. Диана повернулась лицом к королю и поцеловала его. Он обнимал ее, но она продолжала думать. Чтобы управлять королем, требуется большая осторожность и проницательность; Генрих уже не дофин. Он сентиментален и обещал лежавшему на смертном одре отцу защитить Анну д'Этамп. Диана вспомнила, какую ярость пробудило в ней известие о том, что Генрих отправил Анне в Лимур весьма дружеское послание; он даже намекал женщине, что она может вернуться ко двору. Он тогда сказал ей, Диане, что дал слово отцу. Он был добрым, но простодушным человеком. Благодарным любовником, не забывавшим своих друзей. Анн де Монморанси снова оказался в милости. Ей, Диане, следует проследить за тем, чтобы он не вознесся слишком высоко. Но сейчас Монморанси, желавший свести личные счеты с Анной д'Этамп, был союзником Дианы.

Дорогой, бесхитростный Генрих! Ему необходимо открыть глаза на то, как любовница Франциска интриговала вместе с Карлом Орлеанским против дофина. Тогда он почувствует себя свободным от обещания, данного им умирающему отцу, который не знал о двуличии этой женщины. Собственность Анны была конфискована, ее слуги отправились в тюрьму; муж мадам д'Этамп, охотно извлекавший выгоду из ее отношений с королем, обвинил жену в супружеской неверности, и она угодила за решетку.

Диана чувствовала, что Анна д'Этамп щедро оплачивает оскорбления, которые она когда-то наносила вдове великого сенешаля Нормандии. А теперь… этой кроткой Катрин взбрело в голову заступиться за эту женщину.

Катрин, конечно, придется кое-что понять. Ей позволят сохранить свое положение, если она подчинится некоронованной королеве.

— Полагаю, — сказала Диана, — ты поведал королеве о том, что мадам д'Этамп предала тебя, вступив в сговор с твоими врагами?

— Да, я сказал ей это. Кажется, она растерялась. Заявила, что удивлена этим.

Возможно, это правда, подумала Диана. Необходимо дать понять Катрин, что она стала матерью лишь по милости любовницы ее мужа.

Диана снова почувствовала, что Катрин нуждается в уроке. Мадам де Пуатье решила, что новое положение вскружило голову королеве. В конце концов, сказала себе Диана, Катрин — всего лишь дочь итальянских торговцев. Она же, Диана, была французской аристократкой, в ее жилах текла королевская кровь. Да, Катрин должна понять, что она обязана своим положением ей, Диане; более того — именно от Дианы зависит, сумеет ли она сохранить корону.

Диана считала, что Катрин усвоит урок лучше, если он будет публичным. Поэтому она сделает так, чтобы многие сиятельные особы стали свидетелями растерянности королевы.

Это произошло во время одного из собраний, которые периодически проводила Катрин. Король отсутствовал; среди избранного общества находились Диана, сестра Генриха Маргарита, Монморанси и Франциск де Гиз.

Диана начала с того, что попросила королеву показать ей планы перестройки замка Шенонсо.

— Мадам, — ответила Катрин, — я охотно сделаю это. Конечно, вы понимаете, что я не обладаю архитектурными талантами моего славного тестя; мои наброски, боюсь, нуждаются в доработке.

— И тем не менее, мадам, я буду рада взглянуть на них.

Ги де Шабо, этот глупый, неосторожный человек, который уже проявил себя как враг Дианы во время скандала, связанного с его мачехой, сказал:

— Мадам Диана хочет улучшить планы нашей славной королевы?

— Возможно, месье де Шабо, — сухо ответила Диана на вопрос, заданный надменным тоном. Де Шабо показал себя однажды дураком; она была уверена, что он готов сделать это снова. Ему следовало понять, что он уже был на плохом счету у короля; неуважительное обращение с любовницей короля усугубит его положение.

Диана повернулась к Катрин.

Катрин сказала:

— Я хотела изменить южный фасад и возвести девять арок, спроектированных Томасом Боэром… кажется, тридцать лет тому назад.

Королева едва сдерживала свою ярость. Шенонсо много значил для нее. Она спасалась от унижений, с головой уйдя в работу. Сейчас бушевавшие в Катрин эмоции зазвучали в ее голосе.

В разговор вступила Маргарита; эта умная женщина умела интересно высказываться почти на любую тему. Она была добрым человеком и всегда радовалась, видя оживление на обычно бледном лице королевы. Свое суждение высказал Монморанси. Но хитрый де Гиз догадывался, к чему все идет, и помалкивал.

— В самое ближайшее время я займусь Шенонсо, — сказала Катрин. — Я приглашу лучших художников. Разобью в саду клумбы, построю живописные гроты и фонтаны.