Книга Каменная подстилка - Маргарет Этвуд

Ее волнует. И может быть, Тобиаса. И еще обслуживающий персонал. Если выглядишь так, будто выжила из ума, то с тобой скорее начнут обращаться так, словно ты и впрямь выжила из ума. Так что губная помада отменяется.

Вильма нашаривает флакон одеколона на привычном месте – уборщицам строго-настрого запрещается что-либо передвигать – и наносит по капельке за ушами. Розовое масло с ноткой чего-то другого, цитрусового. Вильма втягивает ноздрями запах; слава богу, у нее, в отличие от некоторых других, сохранилось обоняние. Когда оно уходит, с ним уходит и аппетит, и человек постепенно сходит на нет.

Отворачиваясь от зеркала, Вильма ловит свое мимолетное отражение. Или чье-то чужое: эта женщина неприятно похожа на ее мать, какой та была в старости, кожа как мятая папиросная бумага и все такое. Хотя из-за скошенных вбок глаз женщина в зеркале выглядит так, словно задумала какое-то озорство. Или что-то недоброе: как эльф, перешедший на темную сторону. Этому взгляду искоса недостает прямоты взгляда в упор – но Вильма больше никогда не сможет взглянуть в глаза своему отражению.

А вот и Тобиас – он пунктуален, как обычно. Они всегда завтракают вместе.

Прежде чем войти, он стучит – как положено галантному джентльмену, каковым он себя преподносит. По словам Тобиаса, джентльмен должен выждать, прежде чем войти в покои дамы – тогда другой джентльмен успеет нырнуть под кровать. В отношениях с женой главное – сохранять видимость полного порядка; кому и знать, как не Тобиасу, пережившему правление нескольких жен. Все они ему изменяли; впрочем, Тобиас на них не в обиде, ведь нельзя уважать женщину, на которую не льстятся другие мужчины. Он никогда не давал женам понять, что знает, и всегда заманивал их обратно, дожидался, пока они начинали его боготворить, и тут-то выставлял коленом под зад безо всяких объяснений, ибо к чему унижаться, обвиняя их? Проще захлопнуть дверь и тем самым сохранить достоинство. Вот как надо обращаться с женами.

С любовницами, однако, эмоции чаще берут верх. Исполненный подозрений любовник, распаляемый ревностью и собственной уязвленной честью, как правило, врывается без стука и проливает кровь: прямо тут же, на месте – ножом или голыми руками – или позже на дуэли.

– И вам случалось кого-нибудь убить? – спросила однажды Вильма, когда он в очередной раз это рассказывал.

– На моих устах печать, – провозгласил Тобиас. – Но винная бутылка – полная винная бутылка – может проломить череп в области виска. И еще я отлично стрелял.

Вильма старается, чтобы углы рта не поехали кверху: она не видит Тобиаса, но он-то ее видит, и если она ухмыльнется, он будет обижен. Подробности его рассказов, вроде золотой шоколадной коробки в форме сердца, представляются ей завитками рококо. Она подозревает, что Тобиас их выдумывает, но не на пустом месте, а на базе вычурных старинных оперетт, вышедших из моды европейских романов и воспоминаний своих дядюшек-денди. Наверное, он думает, что в глазах Вильмы – наивной, простодушной уроженки Северной Америки – выглядит блистательным декадентом, светским щеголем. Что она принимает его рассказы за чистую монету. Впрочем, возможно, что он и сам им верит.

– Войдите! – кричит она. В дверном проеме появляется пятно. Вильма смотрит на него искоса и принюхивается. Да, это наверняка Тобиас, пахнет его одеколоном после бритья: «Брют», если она не ошибается. Может, у Вильмы обострилось обоняние из-за того, что зрение слабеет? Вероятно, нет, но приятней думать, что да. – Тобиас, как я рада вас видеть.

– Милая дама, вы сегодня ослепительны, – говорит Тобиас. Он приближается и наносит поцелуй на ее щеку тонкими сухими губами. Он немного колется: еще не брился, только плеснул на себя одеколону. Как и Вильма, он наверняка боится, что от него пахнет: кислым, затхлым запахом стареющего тела, очень заметным, когда обитатели «Амброзии» собираются в столовой. Базовая нота медленного распада и недержания пробивается через слои нанесенных запахов – нежных цветочных у женщин, пряных у мужчин, ведь каждый из них еще хранит в душе внутренний образ лихого пирата или цветущей красавицы.

– Надеюсь, вы хорошо спали, – говорит Вильма.

– Мне приснился такой сон! – восклицает Тобиас. – Фиолетовый. Бордовый. Очень сексуальный, с музыкой.

Его сны часто бывают очень сексуальными и с музыкой.

– Надеюсь, он кончился хорошо? – спрашивает Вильма.

Она сегодня явно слишком много «надеется».

– Не очень, – отвечает Тобиас. – Я совершил убийство. И из-за этого проснулся. Что мы выберем сегодня? Овсяные творения или с отрубями?

Он никогда не называет сухие завтраки, выбранные Вильмой, их настоящим именем: считает, что это банально. Скоро он посетует на то, что здесь не подают хороших круассанов – точнее, вообще никаких круассанов.

– Выбирайте, – говорит она. – Я хочу пополам того и другого.

Отруби для кишечника, овес – для регулировки холестерина. Хотя эти диетологи сегодня говорят одно, завтра другое. Вильма слышит, как Тобиас роется у нее в кухонном углу – он знает, где что лежит. В «Амброзии» обед и ужин подают в столовой, но завтракают обитатели у себя в апартаментах; во всяком случае, обитатели крыла с частичным уходом. В крыле с усиленным уходом дела обстоят по-другому, но как именно – Вильма не желает об этом думать.

Звякают тарелки и приборы – Тобиас накрывает для завтрака небольшой столик у окна. Черный силуэт на ослепительном квадрате дневного с вета.

– Я принесу молоко, – говорит Вильма. Хотя бы это она еще может: открыть дверцу мини-холодильника, нашарить прохладный кирпичик ламинированного картона, донести его до стола, не разлив.

– Я уже все принес, – говорит Тобиас. Сейчас он мелет кофе – слышится жужжание, словно крохотная бензопила работает. Сегодня Тобиас не рассказывает, насколько лучше было бы молоть кофе ручной мельницей, красной, с медной ручкой, как принято было во времена его юности. Или во времена юности его матери. Во времена чьей-то юности. Вильма уже досконально изучила эту красную кофемолку с медной ручкой. Словно когда-то сама ею владела, хотя на самом деле такого никогда не было. Однако она ощущает потерю: кофемолка стала частью списка, вместе с другими вещами, которые Вильма в самом деле утратила.

– Жаль, что у нас нет яиц, – говорит Тобиас. Иногда они готовят и яйца, хотя в последний раз это привело к небольшой катастрофе. Тобиас сварил яйца, но не вкрутую, и Вильма, неаккуратно обращаясь со своим, испачкала желтком весь перед платья. Снятие верхней части скорлупы – операция, требующая точности, а Вильма уже не может как следует нацелиться ложкой. В следующий раз она предложит приготовить омлет, хотя, возможно, кулинарное искусство Тобиаса так далеко не простирается. Может быть, если она будет руководить им, шаг за шагом? Нет, все же опасно: вдруг он обожжется, Вильма этого совершенно не хочет. Можно приготовить что-нибудь в микроволновке – гренки или что-нибудь похожее. Сырную запеканку слоями – Вильма делала такие, когда еще готовила на семью. Но как найти рецепт? И как потом ему следовать? Бывают ли на свете аудиорецепты?